И немного драматургом.
Поэтому сейчас я быстро отвела взгляд.
— Нам пора. — Райнхарт предложил мне руку, и я ее приняла.
Все как полагается по этикету — зря, что ли, я часами зубрила все эти жесты, позы и без конца повторяла их вместе с учителем. Танцам меня тоже учили, основным.
— Райн, я боюсь, — неожиданно для себя произнесла я.
— Почему? — Он остановился и внимательно посмотрел на меня.
— Я знаю только несколько танцев, и если вдруг…
— Этого вполне достаточно, чтобы танцевать со мной. Кроме того, в танце ведет мужчина, и я всегда сумею все сгладить.
— А если я буду танцевать с кем-то еще?
Райнхарт нахмурился:
— Ни с кем, кроме меня, ты танцевать не будешь.
— Но по этикету…
— По этикету допускается, чтобы невеста танцевала только с женихом, — отрезал он, направляясь к двери.
Эдер потопал за нами.
— Назад! — резко скомандовал его светлость.
Лев протестующе рыкнул, и я остановилась. Чуть наклонилась, погладила по голове:
— Солнышко, тебе с нами нельзя.
Этот вопрос мы с Райнхартом обсудили заранее: он сказал, что Эдера брать нельзя, поскольку его размеры вызовут множество вопросов, а толку от него не будет никакого. Я даже обиделась. За Эдера. Правда, потом поняла, что так действительно будет лучше.
— Я буду очень-очень по тебе скучать, — сказала и чмокнула в горячий магический нос. — Но завтра утром мы вернемся, и я весь день посвящу тебе. Договорились?
Эдер рыкнул, но все-таки сел. Я еще раз почесала его за ухом, после чего положила руку на локоть его светлости, который как-то странно на меня посмотрел.
В коридоре Райнхарт стряхнул с себя золотую магическую шерстинку, а внизу, где нас уже дожидались Нина и Кир, набросил на мои плечи теплую, отороченную мехом накидку. Кир, задержав на мне восхищенный взгляд, собирался было что-то сказать, но, наткнувшись на взгляд его светлости, промолчал. Только улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.
У парадных дверей нас уже дожидался экипаж, самая настоящая карета, запряженная лошадьми. Райнхарт помог мне подняться, и, оказавшись внутри, на мягком, обитом бархатом сиденье, я вдруг поняла, что передумала падать в обморок. Сейчас мне отчаянно захотелось выскочить из экипажа и быстро-быстро бежать в сторону, противоположную от дворца.
Бежать было уже поздно: сначала в карету сел его светлость, потом мышкой нырнула Нина, потом к нам присоединился Кир. Кучер захлопнул дверцу, и мы поехали. Остался за спиной особняк, перед нами распахнулись тяжелые кованые ворота. Такие же тяжелые, каким стало мое тело, которое, кажется, с каждой минутой все больше врастало в подушки. Хотя, может, дело было не в теле, а в глазах, которые расширялись с каждой минутой.
— Алисия, как вы себя чувствуете? — это спросил Кир.
За что заработал жесткий взгляд его светлости.
— Моя невеста чувствует себя хорошо.
Я бы так не сказала.
— Меня немного укачивает. Благодарю. — Я улыбнулась.
Кир улыбнулся в ответ:
— Да, здесь на брусчатке такое иногда бывает.
— Алисия, тебе плохо? — соизволил наконец поинтересоваться Райнхарт.
— Нет, все хорошо, — солгала я.
Сама не знаю зачем. То есть знаю — не хотела еще больше пугать Нину, ну что я как ребенок, в самом деле. Что я там при дворе не видела?
Ничего не видела.
И все правила этикета, как показалось, высыпались у меня из головы, включая когда надо делать реверансы, а когда книксены, на кого и как смотреть, на кого вообще можно смотреть, с кем и как разговаривать, в какую сторону обмахиваться веером, а в какую не обмахиваться. Ладно хоть танцевать ни с кем не придется, кроме Райнхарта, а значит, и общение с потенциальными кавалерами отпадает, и необходимость вести бальную книжку.
Поскольку Нина была слегка белого цвета, его светлость буравил взглядом своего камердинера, а камердинер делал вид, что он внутренний фонарик, я предпочла смотреть в окно. В окне, то есть за окном, сначала мелькали особняки одного из самых богатых районов Барельвицы, а после моста, который речушкой Арханой отрезал нас от богатства и роскоши, пошел район попроще. Если верить Райнхарту, здесь покупали дома просто богатые люди, не имеющие титулов, да и сами дома были попроще — не на квартал разом.
Парки тоже были поменьше и в темноте, подсвеченные фонарями, казались темными пятнами за решетками оград.
Спустя какое-то время (не знаю точно какое, потому что после того, как мы выехали из района, где жил его светлость, я сбилась с внутреннего счета) колеса экипажа загрохотали уже по улицам центра. Мобильезы и экипажи, коих здесь было бесчисленное множество, смешивались перед глазами в размытые маячащие огоньками пятна, отражающиеся в темной воде Ницары.
Я закусываю губу, чувствуя, как внутри разгорается пламя. Пламя, очень похожее на то, что я чувствовала, когда из меня вырывалась магия. К счастью, сейчас это невозможно, а у меня, похоже, жар от тревоги — и этот жар нарастает, настолько, что перед глазами начинают мелькать разноцветные звездочки.
Которые раскрываются вспышкой магии.
От неожиданности я подскакиваю и понимаю, что это его светлость создал осветительную схему, которая поднялась к потолку и сейчас рассыпает дополнительный золотой свет.
— Еще немного — и я просто усну в этом полумраке, — поясняет Райнхарт под пристальным взглядом Кира, а потом, прежде чем я успеваю вздохнуть, наклоняется ко мне и целует.
Глубоко.
Так глубоко, что мне становится нечем дышать, а жар из груди перетекает на щеки, но кажется, мне сейчас даже не до него. Я просто чувствую прикосновение его губ, хотя прикосновением это назвать сложно — это самая настоящая ласка. Особенно учитывая, что его пальцы касаются моих скул и что сквозь них — от него ко мне и обратно — течет мягкое, согревающее тепло.
В этом сумасшедшем потоке, раскрывающем во мне что-то новое, я и теряюсь, полностью растворяясь в этих прикосновениях. Мне кажется, что мир перестал существовать — не только потому, что он меня целует, но потому, что он целует меня именно сейчас. Совершенно не стесняясь Кира и Нины, переключая мое волнение на эти чувственные ощущения.
— Больше не укачивает? — спрашивает он, отстраняясь и глядя мне в глаза.
— Нет, — тихо признаюсь я.
И мне совершенно все равно, что Нина уже не белая, а пунцовая, а Кир, кажется, даже больше не изображает фонарик, он уже им стал (в смысле делает вид, что его здесь нет). Во мне же самой словно какой-то внутренний фонарик зажегся, прошла вся дрожь, переживания растворились. Я чувствую этого мужчину как никогда раньше, словно за короткий миг мы стали единым целым.
