– Она не слушает чужаков, – прорычал бородатый. – А я не боюсь ни бесов, ни лендичей, ни погонь.
– Страх облагораживает человека.
Девка сплюнула с презрением, глядя Яксе в глаза. Улыбнулась, словно дурочка. И только теперь Якса заметил живот, выпирающий из-под сорочки. Предпочел не задумываться, заделал его тот заросший козлина или один из двух смердящих дурачков.
– Если ты бан или жупан, то наверняка человек с благородной кровью, – хрипел бородатый. – Выпустим ее из тебя маленько, проверим. Сосо! Бей! – рявкнул он на великана.
Мерзкий, словно чирей, парняга размахнулся; ткнул рогатиной Яксе в грудь.
Но не успел… В уши им вдруг ударил вой оставшегося на привязи дурачка.
Свист стрелы. Та воткнулась в спину Сосо – под левую лопатку.
Гигант зарычал и подпрыгнул.
Свист, свист! И еще один.
Стрелы ударили одна за другой. В середину спины, в бок!
Гигант зарычал, завыл, вскинул рогатину.
И опустил ее, упав. На пороге, будто волки, появились фигуры хунгуров. Кочевники ворвались в хату, отбросив луки, с саблями, с тесаками и кинжалами. Дикие смуглые морды с раззявленными ртами, жирные волосы, раскосые глаза – без выражения, как у животных.
Кудлатый затрясся. Видя превосходство врага, пал на колени. Ударил челом, как видно, хорошо понимая, что у новых хозяев Лендии, Дреговии и Подгорицы уши на ногах.
– Багадыр! Багадыр! – выдавил он. – Мы его поймали, схватили, придержали… Для вас.
Через порог переступил высокий, худой, старый хунгур в стеганом кафтане и короткой деэле с соболиным воротником. Со шрамом, что был как продолжение рта. Он вырвал из-за пояса длинную, тяжелую нагайку.
– Станем верно тебе служить! – стонал подгорянин. – Что убили – это ничего… он все равно был дураком! Не нужен он мне, за миску еды его держал.
Свистнула жестокая сегментированная нагайка. Кудлатый свалился на глинобитный пол, словно пораженный молнией.
– Шиги! – крикнул хунгур. Указал кнутом на лежащего.
Крепкий воин перескочил через порог. Схватил лежащего; бил чеканом и саблей. Пинал, лупил верещащего, воющего разбойника, хотя тот пытался доползти до двери, к порогу. Когда был уже у самых кожаных сапог Булксу, хунгур ухватил его за ноги – оттянул на середину комнаты, оставляя красный след свежей крови.
– Девку… берите, – хрипел с болью бородач. – Ваша… Меня только оставьте…
– Шиги! – приказал Булксу хунгуру. Они понимали друг друга без слов. Воин уселся кудлатому на спину, потянул за черные вихры, вздергивая вверх его окровавленную голову
– Лель! Прикончи его! Во имя Матери-Земли!
– Я?! – простонал побледневший юноша. – Может, по…
Булксу одним движением ударил молодого по лицу твердой ладонью в перчатке из кожи жеребчика.
– Ты… Хватит уже! Добей!
Толкнул молодого и захрипел, плюясь кровью, почти согнувшись пополам.
Лель трясся. Но потянулся к левому боку, вынул саблю – медленно, неторопливо.
– У меня золото есть! – взревел подгорянин. – В углу хаты закопано. Берите!
Дрожащий Лель ударил его в шею жестоким железом! Убил не сразу – сперва только пустил кровь. Потом с отчаяньем, трясущейся рукой, добавлял: раз, еще и еще. Расхлестал горло, вены, залил кровью пол и себя.
А потом кинул саблю, прыгнул в угол, его били судороги. Вернулся через миг, вытирая рот рукавом катанги.
– Сде… лал, – простонал. – Сделал… О-о-ох, отче!
Бортэ и Шиги прыгнули под стену, где у очага сидел, привалившись к стене, грязный, ободранный, окровавленный Якса. Лицо его покрыто было черной щетиной. Подбритые по вискам волосы уже отрасли, почти падали на плечи.
– Якса Дружич, – прохрипел Булксу. – Столько усилий, столько крови и потерь.
– Стоило того? – холодно улыбнулся рыцарь. – Не печалишься ты, что стольких приятелей нет с тобой рядом, хунгур?
– Печалюсь о сыне, Якса. Он умер из-за тебя. А ты – живешь! Все еще живешь. Ну, теперь уже недолго. Лель!
– Что?..
– Возьми себя в руки! Скоро ты убьешь настоящего врага. И тогда станут тебя звать дарканом, благородным. Станешь мужчиной. Заковать его!
Булксу схватил лук, наложил стрелу, прицелился в Яксу. Бортэ выбежал из хаты, вернулся с деревянными дыбами. Подходил осторожно, но рыцарь прикрыл глаза. Ослаб, потерял много крови, был ранен и едва жив. Сил не оставалось.
– Помнишь это?! – завыл Булксу. – Ты был тогда маленьким. Должен был умереть на колу. Как мой сын. Я закончу все годы спустя. За Могке.
Вместе с Шиги он схватил Яксу, взял в дыбы его руки и голову. Да так и оставил – опертого о стену и каменное возвышение вокруг очага. Якса был настолько слаб, что только стонал. Лель всунул саблю в ножны, выпрямился.
– Странно убивать человека за поступки отца.
– Это не человек, это лендич. А значит – пес. Подлый и недобитый.
– Только негодяй всех считает псами, хунгур, – отозвался Якса.
– Твой отец, Милош, убил на Рябом поле кагана Горана Уст-Дуума. Не в битве, подло. И за это его сын, твой дядя, Лель, приказал вырезать весь род Дружичей. Мы выследили всех, развеяли с пеплом, пока не осталось от них ничего, только воспоминания, которые разнесет степной ветер. Мы убили его дядю и мать; их головы украсили Великую Юрту. Мы перебили женщин и детей, а беременным рассекали лона, чтобы те никогда не выпустили на свет проклятые плоды и предателей и никогда не смогли угрожать жизни кагана. И его сыновьям. И сыновьям его сыновей, и всем побратимам. Но этот, – он указал нагайкой на рыцаря, – последний. Он сбежал, когда был ребенком, из-за него я потерял единственного своего сына. Прятался по селам и лесам, но мы до него добрались. Завтра, Лель, тебя согреет его кровь. Заберите падаль, – он указал на труп кудлатого разбойника. – И этого тоже, – указал на великана. – Останемся тут на ночь.
Бортэ и Шиги схватили кудлатого за руки и поволокли к двери. И тогда на лавке что-то зашевелилось. Черноволосая грязная девка прыгнула к телу, принялась кричать, орать, лупить кулаками хунгуров, что волокли труп за порог. Когда она хотела выйти за ними из хаты, кто-то заступил ей дорогу. Сильная рука в кожаной рукавице схватила ее за кудри, ударила виском и щекой в деревянный косяк, а потом толкнула – на лавку. Девка стукнулась лицом об угол, свалилась на глинобитный пол, оставив на доске кровавый след. Вползла под лавку, словно это было самое безопасное место.
Тот, кто ее ударил – плечистый, бородатый мужчина, – вошел в хату, взглянул на Яксу, кивнул и обратился к Булксу.
– Благородный Лель убьет завтра Яксу, но голова его – моя. Помни, Булксу, каким был договор. Жизнь для кагана. Башка – для князя Дреговии.
