Прислужники вынесли тело Берната, положили на повозку, покрытую шкурами, запряженную двумя волами. Быстро создали хоровод. С Зоряном в деревянной короне во главе. За ним ступали вестовые в деревянных же масках животных, увенчанных оленьими и лосиными рогами. Вели быка по золотому руну леса. Дальше девицы вели овец и коз, бабы из села несли кувшины с медом, калачи, коржики, румяные хлеба, соль и травы. Перед повозкой – символы силы и значимости Берната. Парняги лупили топорами – ударяли один о другой – иной раз высекая искры, с низким звучным перезвоном. Вооруженный люд бил в щиты, украшенные косыми крестами, узорами из кабанов, лосей, черепами саблезубых волков с клыками, что могли бы разгрызть голову человеку, жестоких пещерных медведей и коварных буковых рысей.
На повозке везли скарб Берната: часть трофеев из походов, войн и сражений, вынесенных с полей битв, стычек, скандингских рейдов и сварнийский стычек. Серебряные и золотые пояса со вьющимися змеями с севера, золотые браслеты дреговичей, броши и рыцарские шпоры с воинов, убитых Бернатом, хунгурские стремена, позолоченная упряжь и конские бунчуки, лук и стрелы с походов в степи, сломанные мечи врагов. В конце шествия – большой круглый щит и все копья старика.
Дочки плакали, но без царапанья щек. Женщины несли слезницы, большую урну для праха вместо савана и гроба.
Дрогош ехал в красной, лучшей куртке покойного, на сивке из Бернатовой конюшни. Не понимал, это Зорян плохо вколотил железный гвоздь, или же в его голове мешалось от происходящего, но только все еще слышал слова вещего. Все громче, складывающиеся во фразы: «Никто-о-о не сбежит от сме-е-ерти; кого только визгун придавит, тот в моей власти буде-е-ет…»
По дороге в святую рощу и на огнище стоял сбор. Высокий, каменный, словно башня, к которой, как ласточкины гнезда, лепились часовенки. Разрушенный во время нападения хунгуров, все еще не обновленный после возрождения Старшей и Младшей Лендии и коронации нового короля – Гедеона Воскресителя. Сбор глядел на хоровод выжженными глазницами окон, но все еще стоял, не тронутый сиянием Грома: мощный, пусть и пустой.
5
– Вигго, – сказал Якса скандингу. – Ты свободен.
– Мой род не даст выкупа.
– Ты спасал мне жизнь столько раз, что просто из моей чести я даю тебе вольную волю.
– А моя честь не позволяет уйти без выкупа. Ты что, считаешь, что я ничего не стою? Я ценю себя куда дороже, чем самые достойные слова лендийского рыцаря.
Якса печально улыбнулся.
– Я иду в бездну, и ты не должен меня сопровождать.
– Воден поведет меня.
– Тут речь не только о жизни – тут дело в твоей душе, брат.
– Якса из Дружичей, моя душа принадлежит только Тивазу. Он позовет меня на пир погибших.
– У тебя есть цепь?
– Под рукой.
Якса обернулся к гридням.
– Вы готовы к смерти?
– Во имя Ессы и чести! – ответили они единым голосом. Самбор побледнел, у Вилкомира тряслись руки. – Слава!
Якса поправил кожаный чепец на волосах, набросил кольчужный капюшон, потянулся к передней луке седла, взял и надел на голову шлем с прямым, грубо кованным наносником.
Вынул длинный меч с овальным, уплощенным навершием, прижал ко лбу, поцеловал клинок. Вигго потянулся за своим – тот был короче, шире, украшенный руническим узором на таком же навершии, убранном серебром и золотом.
– Я клялся достать тебя, – прошептал скандинг сам себе, словно молясь, – в последний час, в величайшей битве. Но – это еще не сегодня. Не сейчас. Нынче я не умру.
Отпустил рукоять и взялся за обычный топор.
– Ударять плазом. Щадить, – заметил Якса. – Это свободные, королевские поданные, хоть и язычники. За мной!
Седоватый конь пошел галопом, прыжком, вытягивая вперед красивую голову. Мечи и корды блеснули в руках, застучали копыта…
– Бей, во имя Ессы!
Вихрь, гром, буря! Они ворвались в погребальную процессию сбоку, с наименее ожидаемой стороны, невидимые, потому что ехали из-под сбора, с запада, с заходящим солнцем за спиной.
Погребальная песнь вдруг прервалась, как струна гуслей, процессия распалась, послышались вопли, стоны, ругань. Едущий впереди Якса разбросал баб с калачами, отвел руку в сторону и с силой, увеличенной конским галопом, ударил плазом жреца в деревянной короне, сбил его с ног. Ворвался в хоровод баб и девок, на землю посыпались коржи, лепешки, раскололись кувшины с медом, заревел вол.
Дрогош, сидящий на сивке, одним движением вырвал у идущего рядом прислужника копье, дерзко ударил пятками коня, наклонился, ослабляя повод; но прежде чем конь прыгнул вперед, шренявит Яксы врезался в него с разбегу. Рыцарь заслонился щитом, наконечник ткнулся в герб, чертя на Дружице горизонтальную борозду, копье пошло в сторону, древко треснуло, рассыпалось дождем щепок. Лендич, даже не стараясь нанести серьезный удар, проносясь мимо, двинул молодого рукоятью в лоб, свалил с седла так, что только загудело. Дрогош упал с обагренным лицом, со свернутым, кровавящим носом, выл, не в силах толком вздохнуть.
Вилкомир и Самбор шли следом за рыцарем – один лупил кордом, второй – хунгурской нагайкой, гоня толпу свободных и подданных, словно скотину. Хлестал, напирал конем.
– Прочь, хамы! Про-о-очь!
Толпа сломалась, нападения никто не ожидал – всякий убегал за тын, прятался, бросал дары и обеты. Девицы вопили, отроки орали, мужчины кричали. Воз с телом остановился.
– Самбор! – взревел Якса. – К волам!
Оруженосец соскочил с коня, припал к ярму, схватил веревку, посмотрел на Яксу.
– В сбор! – крикнул тот. – Быстрее!
Самбор ударил животных нагайкой. Вигго и Вилкомир кружили вокруг на лошадях. Сзади нарастал шум: свободные собирались, ругались, посматривая на лежащего без сознания Дрогоша. Не хватало им предводителя. Не было володаря.
Якса и его люди что было духу погнали к низкому полукруглому входу в сбор. Рыцарь соскочил с коня, схватил за угол волчьей шкуры, на которой лежал труп Берната, оруженосцы помогли, подняли умершего, Вигго придерживал неспокойных коней.
– Давайте его сюда! – подгонял Якса.
Внутри росли кусты и трава, наверху, под обомшелыми сводами, били крылья птиц. Сбор не был сожжен – как они думали поначалу, – просто разрушен и стоял опустевший с тех пор, как не стало диакона. Жертвенный камень остался цел – потемнел, покосился. Они быстро уложили на него тело, отошли: задыхаясь, трясясь.
– Самбор, Вилкомир! – приказал Якса без тени страха. – Берите лошадей – и в лес! Ждите, где мы условились!
Не нужно было повторять дважды: они помчались к выходу, Вилкомир споткнулся об обожженное бревно, едва не влетел башкой в каменный косяк.
– Вигго… – проворчал Якса. – Ты тоже…
Скандинг прыгнул к выходу. Но не вышел! Он схватил и притянул обе створки изрубленных, надщербленных ворот. Вырвал из-за пояса топор и с треском сунул его в железные кольца. Развернулся и с холодной улыбкой покачал головой.
