– Вот это – со швейцаром.
– «Американские авиалинии» не обслуживают клиентов с моими диетическими потребностями, а день был долгий.
– Правда? – Я пристально смотрю на Рамону. – Не знаю, как ты можешь с собой жить.
– Этот Марк, – она едва заметно указывает подбородком назад, на дверь, – воображает себя одиноким волком. Ему двадцать пять, на работу здесь он устроился после того, как его с позором вышибли из французских воздушно-десантных войск. Но прежде он отсидел два года из пяти. Ты не поверишь, какие истории могут случиться во время миротворческих миссий ООН.
Она замолкает и отпивает глоток коктейля, прежде чем продолжить. Ее голос звучит очень сдержанно, едва слышно на фоне квартета:
– Он не поддерживает связь со своей семьей в Лионе, потому что отец вышвырнул его из дому, когда узнал, что он сделал со своей младшей сестрой. Живет один, в комнате над мастерской по ремонту велосипедов. Когда фраер проигрывается и пытается надуть казино, Марка иногда отправляют объяснить ему правду жизни. Марку очень нравится эта работа. Обычно он берет беспроводной перфоратор с тупой насадкой три на восемь. Два раза в неделю он ходит трахать местную шлюху, если у него есть деньги. Если денег нет, он выбирает туристку, которая не против приятно провести время: у них он обычно забирает деньги, но оставляет посадочные талоны. В прошлом году он дважды брал женщин покататься утром на лодке, чему они, вероятно, не обрадовались, потому что были связаны и накачаны рогипнолом. У него есть восьмифутовая лодка, и он знает один заливчик около Норт-Пойнта, где какие-то люди, которых он не знает по именам, платят ему хорошие деньги за каждую женщину, которой никто не хватится. – Она берет меня за руку. – Никто не будет по нему горевать, Боб.
– Ты…
Я прикусываю язык.
– А ты учишься, – сухо улыбается Рамона. – Еще пару недель – и, может, даже научишься.
Я сглатываю желчь.
– Где Биллингтон?
– Всему свое время, – тихонько мурлычет она таким голоском, что у меня холодок пробегает по спине, а затем поворачивается к столу, где играют в баккара.
Посреди стола в форме почки крупье смешивает несколько колод карт. Полдюжины игроков и их спутников следят за ним с наигранной скукой и искренним напряжением: богатые бездельники, двое или трое седых пенсионеров, один парень, похожий на куницу в смокинге, и женщина с резким вытянутым лицом. Я останавливаюсь, пока Рамона объясняет у меня в голове – будто кого-то цитирует:
«„Эта игра похожа на все остальные азартные игры. Шансы банкомета и понтировщика практически одинаковы. Одного тура может быть достаточно, чтобы сорвать банк или проиграть“.
[12] Кстати, это Ян Флеминг».
«Кто? Вот этот, носатый?..»
«Нет, автор цитаты. Теорию он знал, но не очень владел практикой. Во время Второй мировой войны он отправлял британских агентов в нейтральные порты, чтобы они там обыгрывали своих противников из абвера и доводили их до банкротства. Не сработало. И даже не думай попробовать такой фортель против Биллингтона».
Крупье поднимает руку и спрашивает, кто держит банк. Кивает остроносая дама. Я смотрю на груду фишек перед ней. Там примерно два годовых бюджета моего отдела. Она не замечает, как я выкатил глаза, так что я быстро отвожу взгляд.
– И что теперь?
Рамона осматривает зал так, будто ищет отсутствующую подругу. Затем она слабо улыбается, берет меня за руку и подтягивает слишком близко к себе.
– Сделай вид, что мы вместе, – шепчет она, продолжая улыбаться. – А теперь смотри внимательно. Банкир играет против остальных понтеров. У нее в коробке шесть колод карт, их перетасовал крупье и проверили все остальные. При свидетелях. А сейчас она…
Остроносая дама откашливается:
– Пять тысяч.
Волна перешептываний среди других игроков, затем одна из пенсионерок кивает и говорит: «Пять», а затем толкает вперед стопку фишек.
– Она открыла игру банком в пять тысяч долларов, – объясняет Рамона. – Это ее ставка. Бодрая старушка приняла ставку. Если бы никто не согласился принять ее в одиночку, понтеры могли бы объединиться, чтобы собрать между собой пять тысяч.
– Я-а-асно, – хмурюсь я, глядя на фишки.
В Прачечной платят по английским расценкам госсектора – если бы мне не предоставили субсидию на съем жилья или Мо бы не работала, мы бы не смогли нормально жить в Лондоне. На столе уже лежит примерно наш месячный совокупный доход, а это только начало. Мне вдруг становится холодно и не по себе. Это вообще не моя стихия.
Остроносая сдает из коробки четыре карты втемную – две бодрой старушке и две себе. Старушка поднимает карты и смотрит на них, потом кладет обратно и стучит по ним.
– Суть игры в том, чтобы собрать в руку девять очков – или как можно ближе к девяти. Банкир не имеет права смотреть свои карты, пока игроки не вскроются. Тузы стоят одно очко, фигуры – ноль, учитывается только последняя цифра в сумме: пять и семь дают два, а не двенадцать. Игрок может сыграть своей рукой или попросить третью карту – вот так – а потом… она вскрывается.
Бодрая старушка открывает свои три карты. Королева, двойка и пятерка. Остроносая не улыбается, когда переворачивает свои карты, чтобы показать две тройки и двойку. Крупье сдвигает к ней стопку фишек. Старушка даже не моргает.
Я не могу оторвать глаз от колоды. Они чокнутые. Вконец рехнулись! Я не понимаю этих игроков. Они что, статистику в университете не учили? Видимо, не учили…
– Давай, – тихо говорит Рамона. – Пошли назад в бар, иначе они начнут гадать, почему мы не играем.
– А почему мы не играем? – спрашиваю я по пути.
– Мне столько не платят.
– Мне тоже, – я стараюсь не отставать.
– А я-то думала, ты работаешь на ребят, которые дали нам Джеймса Бонда.
– Ты отлично знаешь, что если бы Бонд подался на работу в спецслужбы, его бы послали с порога. Нам не нужны франты, которые любят играть в азартные игры и гонять на быстрых машинах, а также думают, что все проблемы можно решить пистолетом, да еще и уходят в самоволку, получив сигнал отмены задания.
– Не может быть! – она выразительно смотрит на меня.
– Ага, – вдруг ухмыляюсь я. – Нужны тихие заучки вроде бухгалтеров: внимание к деталям, никакого воображения и все такое.
– Тихие заучки, которые водят компанию с головорезами из двадцать первого полка ОВС и имеют разрешение на применение оккультных вооружений класса 4 в полевых условиях…
Я, конечно, кое-чему научился в Данвиче, но это не значит, что я умею дышать морской водой, а уж тем более водкой с мартини. Когда я наконец перестаю хрипеть и кашлять, Рамона уже смотрит в другую сторону, немелодично насвистывает и постукивает каблуком по полу. Я пытаюсь испепелить ее взглядом и уже почти сдаюсь, когда понимаю, на кого она смотрит.
