«Я их уже ловил на других ошибках: подключился к сети наблюдения Эйлин. Мо прилетела, и сюда направляется группа поддержки, чтобы нас освободить. – Подъемник переносит шлюпку за борт „Мабузе“, и она начинает, как лифт, опускаться к воде. От этого у меня желудок лезет в горло. – Гриффин на месте, похоже, он ведет двойную игру. Рамона, если столкнешься с Мо, не беси ее, она привезла…»
Я вдруг понимаю, что у меня в голове полно ваты, а Рамона меня не слышит. Она смотрит на меня, моргает, а затем переводит взгляд на Макмюррея, который в ответ слегка улыбается.
– А это зачем? – обиженно спрашивает она.
– Никаких разговоров вне школы, – говорит он, задумчиво глядя на меня; мимо его головы проплывает иллюминатор, напоминающий прыщ на боку у мастодонта. – Приказ шефа. Вот окажешься на борту ГБД-2, тогда и поговорите.
– Наслаждайся тишиной и покоем, пока можешь, – фыркает Иоанна.
Лодка падает на воду так, что у меня хрустит шея, и на минуту-другую все заняты. Двое черных беретов, которые поехали с нами, заводят мотор и отцепляют канаты, которыми лодка крепилась к подъемнику, из-за чего нас бросает туда-сюда. Когда я пытаюсь сесть, то вдыхаю полную грудь соленых брызг. Заканчивается дело тем, что я захожусь кашлем, перегнувшись через борт, и остро жалею, что у меня нет жабр, как у Рамоны. Я еще не совсем отошел, а мы уже поворачиваемся кормой к «Мабузе» и набираем скорость. Когда мне наконец удается отдышаться, оказывается, что мы обогнули бывший фрегат. На горизонте темнеет земля, но куда ближе темнеет чудовищная громада – бывший «Гломар Эксплорер».
Трудно поверить, какой он огромный. Я смотрю все выше, и выше, и выше – корабль размером с небоскреб, высотой почти в двести метров. Когда «Эксплорер» списали в семидесятых, палубные надстройки спилили, но люди Биллингтона восстановили громадную вышку, которая поднимается над палубой на десять этажей, два больших стыковочных захвата, подъемные краны по обе стороны шахты, а также всю бурильную платформу и систему подачи труб. Выглядит это все как нефтяная вышка верхом на супертанкере. На палубе слышен рев моторов, а над нами – ритмичный стрекот. Подняв голову, я вижу вертолет, заходящий на посадку на кормовую площадку.
– Кто это? – спрашиваю я.
– Шеф прилетел, – объясняет Макмюррей и добавляет, обращаясь к черному берету: – Подводи.
Лодка подходит к подвешенной у самой воды платформе, примерно посередине корпуса гигантского судна. Оно до странности неподвижно стоит в волнах, будто на вершине гранитной колонны, уходящей до самого дна. Когда мы приближаемся, шум с бурильной платформы становится громче, ритмичный стук и грохот дополняют рев моторов и скрип трущихся друг о друга труб, которые подбирает из кучи под надстройкой особый механизм и передает в автоматический сборник. Когда шлюпка швартуется у железной лестницы, я чувствую глубокую вибрацию носовых и кормовых двигателей, которые балансируют судно на волнах.
– Выходим! – приказывают нам черные береты.
Пока мисс Тодт и охранники возятся внизу, мы с Рамоной поднимаемся по лестнице следом за Макмюрреем и подходим к двери двумя палубами выше. Он ведет нас по громадному буровому судну, по длинным узким коридорам и тесным трапам, пока мы не оказываемся на мостках в гигантской шахте, на дне которой плещется вода. У двери дежурит черный берет, который выдает нам наушники, прежде чем мы выходим на мостки. Оглушительный шум; атмосфера такая, будто попал одновременно в сауну и в ремонтную мастерскую: воздух масляный и влажный, пахнет перегретым металлом. Тошнотворная вонь намекает на каких-то морских тварей, которые тут умерли и не попали на небо, а застряли в машинах, управляющих подводным шлюзом на дне шахты. В кино все иначе: видимо, враги Джеймса Бонда нанимают суперуборщиков, которые каждые пятнадцать минут все вокруг обрызгивают дезинфектантом с запахом сосны, чтобы приглушить вонь гниющих моллюсков.
Примерно в десяти метрах от меня из днища бурильной платформы уходит вниз труба толщиной с мое бедро, в завораживающе ровном ритме погружаясь в воду. Я провожаю ее взглядом до белой пены, вскипающей там, где она ныряет в море посреди шахты. Где-то глубоко внизу, на дне океана, ее ждет затопленный нечеловеческий артефакт. Учитывая его умение работать с системой «Могильная пыль», Биллингтон, видимо, знает, чего ждать. Над нами дрожит и оглушительно ревет бурильная платформа, скармливая бесконечное число труб богу моря.
Макмюррей проходит по мосткам до несообразно обычных офисных окон и двери вроде тех, какие можно увидеть в заводском цеху. Мы входим следом за ним.
Комната большая, а одну из стен, как и положено в штабе кинозлодея, занимает огромный экран с картой морского дна под «Эксплорером». Повсюду стоят консоли с мигающими индикаторами, и полдюжины черных беретов возят курсорами мыши по схемам в электронном инженерном интерфейсе. В общем, пока ясно. Все это было бы очень похоже на центр управления на электростанции, если бы посреди комнаты не стояло что-то вроде стоматологического кресла. Ремни для рук и ног, а также пентакли на полу вокруг него подсказывают, что это кресло не предназначено для чистки каналов. К тому же на переднем плане ухмыляется сам главный злодей в своем индийском пиджаке с чрезвычайно сонным котом на руках.
– Ага, мисс Рандом, мистер Говард! Я так рад, что вы смогли прийти!
Меня коробит от его торжествующей ухмылки. Мне все труднее сдерживать желание вырубить его, отметелить двух-трех охранников, украсть MP5K и пуститься во все тяжкие.
– Лучше ослабить усилители на гейсе: эффект зашкаливающий, – говорю я.
– Всему свое время, – говорит Биллингтон радостно, но затем слегка мрачнеет. – Вы готовы к работе, мисс Рандом? Вы выглядите немного уставшей.
– Если вы хотите, чтобы я это сделала, – фыркает Рамона, – прикажите Патрику отключить глушитель. Я своих мыслей не слышу, не то что Боба.
– Я вам не за мысли плачу. Однако сейчас разделять вас незачем. – Биллингтон кивает Макмюррею. – Разрешай им полное слияние.
– Но только глушитель не дает их запутанности выйти в завершающую фазу! – встревоженно говорит Макмюррей. – Если я его выключу, у них останется едва ли два дня индивидуальности, а потом придется либо их разделить, либо все менять!
Черт. Я кошусь на Рамону. Она смотрит на меня круглыми глазами.
– Я все понимаю, – добродушно говорит Биллингтон, – но поскольку для завершения подъема потребуется меньше двадцати четырех часов, я не вижу противопоказаний. – Он задумывается на секунду, а затем принимает решение: – Выключай глушитель. Когда мисс Рандом вернется, ты немедленно разрушишь их фатумную запутанность, как мы условились раньше. – Биллингтон поворачивается ко мне и указывает на стоматологическое кресло: – Прошу, садитесь, мистер Говард.
– Что это такое? – выкатываю глаза я.
– Удобное кресло, мистер Говард, – говорит Биллингтон, и его зрачки сужаются, как у змеи. – Не заставляйте меня просить дважды.
– Ага.
У себя за спиной я больше чувствую, чем вижу, как Макмюррей настраивает какое-то компактное заклятье на левом запястье: мутный туман у меня в голове тает, и я ощущаю тревогу Рамоны, холодную, твердую палубу у нее под ногами и нарастающую пустоту в животе.
