— Приветствую идущего на смерть! — сказал он, оскалившись.
Молодой воин с бронзовой кожей и белоснежными зубами казался мне слишком идеальным. Сильная шея и широкие плечи, наряду с грудью как у быка — всё выдавало в нём идеального солдата. Не так давно я отмечал, что все люди, явившиеся в симуляцию извне, выглядят стройными красавцами, но этот… Этот был в десятки раз лучше любого из нас.
— Приветствую… — пробубнил я, стараясь сесть и придать себе подобающий вид.
— Готовься к самому важному сражению в своей жизни, выпей вина и наточи клинок! — воин обернулся, достав из-за камня глиняный кувшин и старый ржавый меч.
Приняв угощение, я сделал первый глоток. Только сейчас я понял, насколько в действительности хотел пить, жажда иссушила меня в тот же миг. Глотая ещё и ещё, я заметил, как к легионеру подошёл человек. Обёрнутая в плащ из мешковины, незнакомка тут же вспомнилась мне тогда, когда она нашёптывала мёртвому нынче Клео́пасу.
Она склонилась к самому уху могучего воина, что-то прошептав. Тот скосил на меня задумчивый взгляд и медленно кивнул. Когда я поставил кувшин на землю, постаравшись найти своё отражение на дне посуды, девушка исчезла, оставив нас наедине.
— Сколько осталось в вашем отряде солдат? — спросил он.
— Тринадцать, — ответил я машинально.
— Хорошее число, доброе! — воин схватил меч за лезвие, положив себе на колени. В его руке появился массивный точильный камень, которым он принялся водить по изъеденному ржавчиной и выбоинами металлу. — Ты должен победить, и тогда вас отпустят. Но есть одно условие…
— Куда без них, — сказал я, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Хах! Верно, без них никуда, memento mori[1]! Вы должны выжить в полном составе, иначе отряд расформируется и станет простыми слугами при нашей армии.
— Кто была та девушка? — спросил я, окончательно придя в себя.
Я не был пленником в полном смысле этого слова, и ещё я не знал, сколько времени провёл в симуляции. Возможно, прошло почти шесть часов и скоро нужно будет вернуться в реальность, как только сядет аккумулятор «портала». А я почти ничего не узнал, если не считать коварный побег толстосумов.
— Не твоё дело, ополченец, — серьёзно заявил легионер. — Сосредоточься на предстоящей схватке.
— А ты тоже с Луны? — вновь подал я голос.
Легионер посмотрел на меня пристально, его лицо словно окаменело. Выждав минуту, он сказал:
— Ты странный, но всё можно списать на безумие или глупость. Снести тебе голову сейчас и вернуть половину своих денег или дать советы по выживанию?
— Эм… — я растерялся, не сразу найдя что ответить. — Второе.
— Отлично. Каждый будет сражаться сам за себя, но раз тринадцать из вас под единым знаменем, этим и воспользуйтесь. Встаньте плечом к плечу, когда начнётся бой, никого не подпускайте и не слушайте мольбы. Как только падёт последний из ваших соперников, соревнование закончится. Ваш преторианец жив? Вот и славно. Значит ты должен взять на себя ответственность командира. Говори чётко, не мямли, держи меч крепко, бей сильно. Действуй быстро и решительно, и Фортуна не устроит перед тобой.
— Хорошие советы, правильные… — пробурчал я, принимая заточенный гладиус. — Особенно про «бей сильно». Думаю, в этом ключ к победе.
Однако, моей иронии легионер не разделил, посчитав меня полнейшим дураком. Видимо, он свои наставления считал чем-то действительно важным. Или я их откровенно недооценивал?
Нас расставили на открытом пятачке, расчищенном от камней и трупов, по большой окружности, за каждым из новоявленных гладиаторов стоял тот, кто поставил на него. Тридцать три ополченца, треть из которых — мои предполагаемые союзники.
— Когда на ногах останется один, бой будет остановлен. Ценится victoria cruenta[2], а теперь сражайтесь!
Меня толкнули в спину, заставив сделать несколько шагов вперёд. Только теперь я заметил, что кое-кто выскочил в центр круга с голыми руками. Выходит, что меч — это значительный перевес? Мало того, оружие заточили, увеличив моё преимущество! Со всех сторон доносились азартные возгласы и свист, от нас требовали немедленных действий, грозили расправой трусам и великой наградой смельчакам.
Я перехватил поудобнее меч и крикнул во всю глотку:
— Отряд со знаменем позора, готовсь!
Странное дело, но в ту же минуту мы сгруппировались в более-менее плотный строй. Безоружные проскочили внутрь, остальные приготовились обороняться. Испуганные и растерянные, наши противники дрались каждый сам за себя. В эту минуту я впервые ощутил за собой моральное право лишать кого-то жизни. Всё то, что я видел за прошедшие часы, придало мне мужества.
Мимо пробегал какой-то юнец в рваной тоге. Вооружённый палкой и камнем, он хотел напасть со спины на сутулого варвара в кожаной шапочке, но не успел. Я ударил его по голове, раскроив череп. Крови почти не было, противник упал, как подкошенный. Кто-то справа от меня «хакнул» и ударил копьём.
Словно ёж, мы двигались по кругу, боясь разорвать строй. Противники падали один за другим, кто-то пытался договориться, кто-то требовал честных соревнований. Нашёлся и такой, кто сколотил отряд из пяти бойцов, но как только они налетели на нас, мой гладиус рассёк горло горе-командиру. Недавние союзники разбежались, и мы покончили с ними поодиночке. Победа, даже такая лёгкая с виду, далась мне дорого. Руки и ноги дрожали, всё тело лихорадило от адреналина.
— Эй, пусть теперь сражаются между собой! — недовольно пробасил кто-то из зрителей.
— Они не обязаны, потому что под одним знаменем, — подал голос воин, который провёл мне инструктаж перед боем.
— Да брось! Это не интересно! Если бы я знал, не ставил бы ни гроша!
— Посчитай их по головам, Климент, тебе понравится.
Минуту царила тишина, к совету прислушались все зрители.
— О, интересно! Это счастливый знак, который дарят нам боги, или же будь я проклят! — радостно воскликнул Климент.
Только теперь я различил его, воина с одним глазом и кожей, словно выбеленной на станке. Он был как альбинос, но при этом не испытывал дискомфорта на солнце, приглядевшись я заметил, что под шлемом у него густые чёрные волосы.
— Ну что, есть у кого-то дары для владык нашего мира?
Я не понимал, чего ждать дальше, но случившееся повергло меня в растерянность. Нас выстроили в одну шеренгу, а затем принялись одаривать оружием, доспехами и украшениями. Насколько я мог судить, чем неуместнее выглядела вещь, тем лучшим даром считалась. Кому-то вручили тяжеленное копьё, кому-то нагрудник на несколько размеров больше, кому-то маленький шлем, едва державшийся на макушке.
Легионеры хохотали над нами, требуя быть честными перед лицом смерти, которая нас ждёт. А потом нам указали на лес и сказали, чтобы мы скрылись до того, как зайдёт солнце. Странная традиция навсегда отпечаталась в моей памяти, спустя время я попытался собрать все её особенности воедино.
