– Я пришла поблагодарить за участие в моей судьбе и… вообще… за спасение.
– Это был мой долг. В беду попала моя будущая жена.
– Ох, наплачешься ты еще с ее способностями попадать во всякие истории, – мрачным бурчанием вносил свою лепту в этот разговор Вальтер.
– Не по своей воле оказалась я замешанной в эту историю, – она смотрела только в лицо жениху, заметила его бледность и усталые складки около рта, но глаза его смотрели на нее ободряюще и как-то еще, приятно от этого было очень, одним словом, не хотелось от них отрываться.
– Я во всем разберусь. Дай срок. И не беспокойся, моя дорогая, найду выход из этой неприятности.
– Угу! Костьми ляжешь, но ее непричастность к банде докажешь. Только есть еще совет старейшин, братец. Вот ведь незадача! Как с ним быть?
– Я могу рассказать все начистоту. Так, как все было. Не ведала, не гадала, что желание помочь…язык теперь не поворачивается сказать «подруге», сокурснице, так вернее, приведет к таким ужасным последствиям.
– Хм! Примерно так всегда и начинает оправдания дани Сонсерт, вот уже который семестр по счету, будучи вызвана ко мне в деканат, чтобы получить СПРАВЕДЛИВОЕ наказание за содеянное.
– Нет надобности сейчас, на ночь глядя, переживать снова те неприятности, пересказывая события. Можно все отложить до завтра.
– Но как же?! Это, наверное, важно, узнать вам все, как было, быстрее?!
– Конечно! Она-то отдохнула и выспалась под действием заклинания сна. Это ты, которые сутки без отдыха и своей кровью…
– Вальтер!!! Уйди! К себе… в комнату. Ты же здесь останешься ночевать?
– Мне делать нечего тащиться в академию в одиннадцать часов? Я, между прочим, тоже принимал деятельное участие в операции вытягивания твоей нерадивой невесты.
– Вальтер!!!
– Хотел сказать, что тоже устал. И ты прав, пойду-ка я спать. Делайте, что хотите!
– Как это?.. А я?.. – переводила теперь растерянный взгляд с одного брата на другого Женевьева. – Я что, здесь останусь? А что скажет мой папа?
– А что скажет совет!.. – помахал брату рукой Вальтер и пошел прочь из кабинета.
– Молодец, братец. Неплохую мысль подбросил, на всякий-то крайний случай, – задумчиво произнес Винсент, глядя на закрывающуюся за ним дверь. И тут же повернулся к невесте. – Ты зря беспокоишься, Женевьева. Я послал весть тану Ральфу, чтобы набрался терпения и подождал еще немного твоего возвращения домой. Он понимает, что сейчас ты не окажешься защищенной под его крышей, поэтому не настаивает на немедленном возвращении ему дочери.
– Как это? Ничего не понимаю! Я же могу объяснить все, что со мной произошло. Если понадобится, то и подумать, как доказать непричастность к темным делам этой банды. А мой папа…
– Да, он не последний человек в королевстве, – терпеливо, но и устало, начал объяснять Винсент свое решение. – Приближен ко двору и дворцу. Но это, как раз, сейчас не сыграет положительную роль. Мне хорошо известно, что он министр финансов. Только идет расследование именно попытки ограбления королевской сокровищницы. И предводитель банды так здорово ориентировался в дворцовых постройках и коридорах…
– Но это смешно, подозревать моего отца! А уж вы должны были сами видеть того главного грабителя. Похож он, хоть отдаленно, на папу?! Нет! Он высок, строен, широк в плечах, хорош собой…
– Хм! Можно подумать, ты приятно проводила время в его обществе!..
– Он меня постоянно напрягал.
– Хм! Каким образом? – взгляд главы тайной полиции становился все более заинтересованным.
– Не знаю, как объяснить. Вроде даже и на расстоянии был, а как-то странно давил. И это его постоянное: «Детка, детка, детка…»
– Детка? – темные брови генерала изогнулись в немом вопросе. Только Жени в тот момент было не до наблюдений за его мимикой, она пыталась найти подходящие слова для описания кареглазого босса грабителей.
– Да. Детка. Постоянно так меня называл, хоть Адели сразу же озвучила мое имя. И у него не наблюдалось светских манер, хоть иногда и могло показаться…
– Хм, и в чем это выражалось? Отсутствие манер?..
– О, лучше не вспоминать!.. И я все поражалась, как человек с такими внешними данными, с таким завораживающим голосом…
– И голос, значит, его тебе нравился…
– Да у меня мурашки по всему телу бежали, когда он… нет голос это отдельное впечатление, а вот когда начинал приближаться, словно великий пресс на меня начинал давить…
– Хм! Насколько близко надвигался?
– Недопустимо по светским правилам. Да что там, вообще порядочные мужчины так себя не ведут!
– Как? Ну-ка, проведем следственный эксперимент! Вот так приближался? – один момент и Винсент уже вплотную подошел к Жени.
– К сожалению! – кивнула она ему головой, отчего нос ее чиркнул по мужской груди, настолько близко тот стоял.
– А так? – и Винсент притянул Жени за талию к себе. – Так было? – выдохнул ей в макушку, прикрыв веки.
– Говорю же, совсем не нашего круга человек, – расстроенно покаялась девушка. – Мужлан, одним словом.
– Вот как! – у главы тайного сыска самопроизвольно свело скулы. – А в чем еще это проявилось?
– В грубости. Да. Он то пытался быть воспитанным, а то, как ругнется. И его свои все боялись. Но голос на них он повышал редко, скорее даже говорил вечно плавно, тягуче, будто делать это было лень. Тем страшнее получались его вспышки ярости.
– Он был жесток с тобой? – поднял Винсент ее лицо за подбородок, всматриваясь через глаза в самую душу.
– Как без этого? Было, – вздохнула девушка сокрушенно, не замечая его заходивших желваков. – Когда второй раз попыталась бежать, сжал так, что мог ребра переломать. И потом, когда взрывы один за другим устраивала, а Спица на время зрения из-за этого лишился. Он пришел в бешенство. За волосы оттаскал и… грозил расправой, одним словом.
– Бедная Жени!.. – с наметившейся кривой улыбкой склонился он к ее губам.
И не смог устоять. И повел себя «как мужлан», если внять словам этой девчонки. Он принялся ее обнимать, прижимать и… целовать. И начал-то чуть, да увлекся, напряжение последних суток сказалось. Запустил руки ей в волосы, чтобы и подумать не смела отстраниться, и приник к желанным губам, точно изголодавшийся долгой разлукой любовник. И сопротивления нисколько таким своим действиям не почувствовал. Что бы это значило?
А Жени стояла, ни жива, ни мертва. Испугалась? Вовсе нет. Прислушивалась. К своим ощущениям. Вот ведь те же действия были, но другого мужчины. И какая разная у нее наблюдалась реакция. Тан ли Мотерри тоже сжимал ее, мял в своих руках, потом и за волосы ухватил… А поцелуй его?.. Тоже губы смял жестко, хоть сначала и собирался, видно, прильнуть к ним чуть-чуть. И это властное действие языком!.. А она? Не растворилась ли вся в нем? Сумасшествие! И слабость, и блаженство накатили одновременно. И что-то еще!.. Внутри стало как-то… и тревожно, и сладко.
