Я ощутил жжение в глазах и поморгал, вспоминая, как дерьмово мне было услышать от Бринн, что у меня нет никаких прав на Кристиана.
– И я разозлился, потому что мои оскорбленные чувства никого не интересовали, – признался я. – Бринн была права. Я стал чужим сыну. Я бросил его на произвол судьбы. И из-за меня они все страдали.
Официант принес счет, и я вынул бумажник из нагрудного кармана и протянул ему пару купюр.
– Сдачи не нужно, – бросил я, не глядя на него.
Истон подперла подбородок рукой и безотрывно смотрела на меня. Я снял салфетку с колен и бросил ее на стол.
– Когда Бринн сообщила, что они едут в Египет на год, – продолжил я, – и что она берет с собой Кристиана, я был против. Сказал ей, что не выпущу сына за пределы страны, и мы поссорились. Сильно. Но мне надоело быть трусом. И я хотел видеть сына рядом.
Не знаю почему, но мне хотелось, чтобы Истон это поняла.
– Мне казалось, что уже слишком поздно, когда ему исполнилось два года. И когда ему исполнилось десять лет, я считал, что уже опоздал. А теперь, когда ему четырнадцать, я наконец понял, что никогда не бывает слишком поздно.
Я взболтал остатки коричневой жидкости на дне бокала, размышляя о том, что так и не завоевал доверие сына, и гадая, что Истон думает обо мне. Может быть, я слишком много выложил ей о себе и все испортил. Я приехал к ней домой сегодня вечером, потому что прочитал в интернете об ее прошлом и не хотел заставлять ее страдать по моей вине. Я не тешил себя надеждой, что могу сделать ее жизнь лучше – она, похоже, и без меня отлично справлялась, – но вспомнил, что люди не такие, какими обычно кажутся со стороны. Я многого не знал про Истон, но точно знал, что она что-то скрывает.
Она заслуживала счастья, и мне почему-то захотелось сделать ее счастливой.
Но моя собственная подноготная вполне могла оттолкнуть ее. Женщины, как правило, не прощают мужчинам слабости и ошибки, но Истон с таким вниманием слушала меня, что я невольно выложил ей все.
Вообще-то, раньше я никому не рассказывал столько о себе.
Я отсалютовал ей бокалом, натянул фальшивую улыбку и внезапно почувствовал, что совершил огромную ошибку, открывшись ей.
– Ну вот, – шутливо произнес я. – Так я и решил заниматься политикой.
11
Истон
Что же он творит со мной?!
Я сидела, практически не открывая рта, и слушала историю жизни Марека. Про ошибки его юности, про мудрые слова профессора, про сына, который ни во что его не ставил, и про все то, что Тайлер не знал, как исправить. И больше всего на свете мне хотелось слушать его бесконечно.
Мне нравилось, что он учился на своих ошибках и стремился к успеху. Тайлер не опускал руки перед трудностями. В моменты, когда он отводил взгляд или начинал говорить с сомнением в голосе, я понимала, что в глубине души этот мужчина все еще чувствовал себя тем двадцатидвухлетним парнем. Разменявший четвертый десяток строительный магнат, который вел собрания в конференц-залах и собирал толпы слушателей, до сих пор не считал себя взрослым.
Я не сомневалась, что у матери Кристиана имелись все основания сердиться и не доверять ему. Это естественно, ведь она тоже была молода, а он бросил ее с младенцем на руках. Но я видела, как Тайлер пытается скрыть сожаление и боль, вспоминая, сколько лет не общался с сыном. И он не намерен сдаваться.
Человек, стремящийся стать лучше, уже превосходит великих людей.
Марек взял меня за руку и повел к выходу из ресторана, и я переплела наши пальцы и постаралась скрыть улыбку, когда ощутила мурашки на коже от прикосновения к нему. Оказавшись на улице, мы остановились на тротуаре, чтобы полюбоваться на праздник под открытым небом, которому не мог помешать даже проливной дождь. Крупные капли падали на землю сплошной стеной, и мне приходилось щуриться, чтобы разглядеть лица людей, танцующих в разгаре гуляний.
Слева от меня заиграл трубач, и я оглянулась, увидев пожилого мужчину с седеющими волосами, который стоял под навесом, раскачиваясь в такт музыке, и исполнял When the Saints Go Marching In
[6]. Обратив внимание на поток людей, идущий по улицам и вдоль тротуаров, на их промокшие под дождем и прилипшие к телу черные с золотом футболки спортивных фанатов, я догадалась, что в понедельник вечером состоялся футбольный матч. The Saints
[7], должно быть, победили. Я равнодушно относилась к футболу, но позавидовала тому, как люди умеют радоваться даже подобным мелочам.
Увешанные бусами женщины стискивали в кулаках длинные горлышки зеленых бутылок с коктейлем Hand Grenade
[8] и пританцовывали, поднимая брызги в потоках воды, бегущих по Ройал-стрит, а мужчины улыбались и брели нетвердой походкой. Все вокруг смеялись и, вероятно, наслаждались одним из лучших моментов своей жизни, потому что сейчас чувствовали себя по-настоящему свободными. Хаос, затерянный в хаосе. Возможность стать частичкой всеобщего безумия. Не ловить на себе косые взгляды, не подвергаться осуждению со стороны. В этом таилась желанная свобода.
– Ты разочаровалась во мне, – произнес стоящий рядом со мной Тайлер, продолжая смотреть на дождь. – Не так ли?
Я с подозрением взглянула на него и покачала головой.
– Нет.
– Я уже не тот человек, каким был раньше, Истон. – Он посмотрел на меня сверху вниз. – Теперь я забочусь о том, что принадлежит мне.
Он твердо и прямо смотрел мне в глаза, и я захотела, чтобы все его слова нашли подтверждение на деле. Будет ли он со мной грубым, но не причиняющим боли? Возбудит ли во мне желание большего? Заставит ли меня навсегда остаться с ним рядом?
Я отвернулась и шагнула с тротуара, тут же оказавшись под дождем. Обувь в один миг промокла, а юбка и блузка прилипли к телу. Я закрыла глаза, чувствуя, что Тайлер наблюдает за мной. Прохладный дождь намочил волосы, и я откинула голову назад, чтобы капли остудили лицо.
Почему Марек? Почему именно он пробился к моему сердцу и почему я позволила ему это сделать?
Теплое мужское тело прижалось ко мне сзади, и я почувствовала, как его рука легла на мое бедро. Я повернула голову, и он коснулся ладонью моей щеки и накрыл мои губы своими.
Тайлер.
Я провела языком по его губам и почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Тело горело, низ живота отяжелел от желания, и я углубила поцелуй. Коснулась языком его верхней губы, легонько прикусила и потянула нижнюю, а затем позволила Тайлеру проделать то же самое со мной. Марек скользнул руками к моей талии, развернул меня и прижал к себе, одновременно целуя так, что мое дыхание сбилось. Дождь хлестал, одежда прилипла к телу. Тайлер провел языком по моему подбородку, собирая капли с кожи.
