Головка его горячего члена уперлась в мою промежность, и я почувствовала влагу между ног.
– Когда я сказал, что мой член принадлежит только тебе, я говорил серьезно, – выдохнул Тайлер, схватив меня за бедра и проникая членом внутрь.
Я вскрикнула, чувствуя сладкую боль от того, что он растягивает меня. Тайлер зажал мне рот рукой, входя с каждым разом все сильнее и сильнее. Мне нравилось чувствовать его, как он идеально подходит мне. Я обожала его запах и вкус, которые одновременно возбуждали и успокаивали меня. Но больше всего я любила, когда Тайлер любовался мной, нависая сверху.
– Ты сегодня дурно вела себя, – проворчал он.
Я кивнула, крепко зажмурившись.
– Ты ведь ревновала, правда? – спросил он.
Я прикусила нижнюю губу и застонала, когда Тайлер убрал ладонь от моего рта и принялся круговыми движениями потирать клитор.
– Да, – выдохнула я.
– Почему?
Я сглотнула, от напряжения во рту все пересохло.
– Она говорила со мной о тебе, – начала я, моя грудь подпрыгивала от толчков. – Она говорит о тебе таким тоном, словно знает лучше других. Она может при всех прикасаться к тебе и называть тебя «Тайлер».
Не сбиваясь с ритма, он наклонился и приблизил свое лицо к моему.
– Но у нее нет этого, детка, – прошептал Тайлер. – Она не та, от кого я не могу оторвать глаз, о ком не могу перестать думать.
Я слегка улыбнулась, и он провел костяшками пальцев по моей щеке. Низ моего живота скрутило спазмом, и Тайлер приподнялся, толкаясь в меня все сильнее и быстрее.
– О боже, – выдохнула я.
– А теперь ты будешь хорошо себя вести? – потребовал он ответа, одной рукой сжимая мое бедро, а другой – грудь.
Я откинула голову, находясь полностью в его власти, и закрыла глаза.
– Да, – прошептала я.
Но когда оргазм взорвался между моих ног и распространился вверх к животу, я улыбнулась, понимая, что никогда не смогу сдержать это обещание. Да Тайлер и сам от меня этого не хотел.
18
Тайлер
Жизнь совершенно непредсказуема.
Можно потратить уйму времени на подготовку и в итоге получить результат, которого совершенно не ожидал. Этот год я планировал посвятить Кристиану – налаживанию отношений с ним – и моему продвижению в сенат. Но достаточно было одной женщине посмотреть на меня таким взглядом, в котором читалось все, в чем она не хотела признаваться вслух, и внезапно все мои мысли сконцентрировались лишь на ней.
В прошлые выходные Истон ревновала не только к Тессе Маколифф, но и к тому, что нам приходилось скрывать отношения. Она никогда бы не призналась в этом, потому что была чертовски упряма, но ей хотелось большего. Облегчение в ее глазах и слабая улыбка, которую она подарила мне в ответ на признание, как сильно я хочу ее, разрывали меня на части, потому что все сказанное мной было правдой, и я не знал, что, черт возьми, с этим делать.
Мне тридцать пять, и я никогда не был женат, так почему бы мне не захотеть чего-то постоянного? Истон молода, красива, умна и хорошо образованна, и хотя она обладает непростым характером, но заставляет с собой считаться. Мне нравилась мысль о том, что она станет моей спутницей жизни.
Патрик открыл дверцу, и я вышел из машины, застегивая пиджак и направляясь по траве к краю футбольного поля. Я опаздывал, потому что проглядел в своем расписании отметку о футбольном матче Кристиана и прослушал, когда секретарь напомнила мне об этом во время собрания, так как пытался решить слишком много задач сразу.
Как обычно.
Мой отец всегда приходил на мои матчи вовремя, чтобы поболеть за меня. Он тоже был постоянно занят – и до сих пор в таком ритме живет, – но все равно находил время для меня. Он бы сказал, что я просто не умею расставлять приоритеты из-за собственного эгоизма. Я хочу всего и сразу и не желаю отказываться от одного ради другого. Отец никогда не щадил мои чувства и до сих пор регулярно отчитывает меня как мальчишку.
Передо мной поставлена очень высокая планка, и я до нее недотягиваю.
Никогда не дотягивал.
– Тайлер!
Сквозь шум радостных криков и свистков я услышал строгий голос и обернулся, тут же прерывисто вздохнув.
Легок на помине…
Я порадовался тому, что мое, несомненно, раздраженное выражение лица трудно разглядеть за солнечными очками, и прошел вдоль поля к группе родителей, которые организовали под навесами небольшой шведский стол и расставили складные стулья. Алюминиевые подносы подогревались снизу от свечей, а множество блюд украшало столы. Воздушные шары и скатерти, оформленные в черном и зеленом цветах школы, развевались на легком ветру, а женщины поднимали бокалы с коктейлем «Мимоза», стараясь не пролить ни капли на свои дизайнерские шарфы.
Я приблизился и оглядел поле в поисках Кристиана, который в этот момент как раз принял мяч грудью, а затем повел его в противоположном направлении и сделал пас. На его лице черной и зеленой краской была нарисована маска, и я улыбнулся, обратив внимание, что только Кристиан осмелился выделиться среди прочих.
Интересно, что заставило его так поступить?
– Ну, как поживаешь, старина?
Я рассмеялся и покачал головой. Мэтью Марек был на тридцать лет старше и все равно называл меня «стариной» с того самого дня, как четырнадцать лет назад я впервые вошел в его класс. Будучи моим преподавателем, на занятиях отец обращался со мной ничуть не мягче, чем дома. Он заявил, что только старик может иметь такое циничное мировоззрение, как у меня, и я буквально ненавидел заниматься у него.
Вплоть до последней недели курса, конечно же, когда его совет навсегда изменил мою жизнь.
Тогда я понял, что, несмотря на доставшиеся в наследство деньги Мареков и семейные чаяния, мой отец поступил правильно, посвятив свою жизнь науке. Он понимал, что к чему.
Я снова сдвинул темные очки на переносицу.
– В конце дня будет видно.
– Да, в конце концов все дни становятся друг на друга похожи, – согласился отец с улыбкой в голосе. – И судя по этой седине, – он взъерошил мои волосы, – я бы сказал, что время движется быстрее, чем ты.
– Отцепись! – проворчал я, приглаживая волосы обратно. – Мои волосы такие же черные, какими были твои тридцать лет назад.
Отец фыркнул, скрестив руки на груди, я сделал то же самое, и мы стали наблюдать, как Кристиан носится туда-сюда по полю. Мельком оглядевшись по сторонам, я наконец заметил Истон у небольшого торгового киоска. Она наполняла ведерки попкорном. Я задержал на ней взгляд, испытывая непреодолимое искушение при виде сияющей улыбки, с которой она обменивала еду на наличные, и прикусил губу, чтобы подавить желание, разгоревшееся в жилах.
