Раздалось пиликанье, и я открыла только-только появившийся в скайпе чат.
Эрин: Готова?
Я быстро дожевала и отставила кекс в сторону, проводив его тоскливым взглядом. По крайней мере, будет чем себя порадовать после разговора.
Я: Насколько это возможно.
Не прошло и секунды, как раздался пронзительный рингтон входящего по скайпу. Я нажала «Принять видеозвонок», и меня поприветствовали тысячи и тысячи пикселей, постепенно сложившихся в мою лучшую подругу.
– Элла-а-а-а.
Через динамики голос Эрин звучал глухо и прерывисто, но прямо сейчас мне было абсолютно все равно.
Я разглядела на заднем фоне белую стену и простенькую заправленную кровать. Наверное, она в квартирке, которую подыскала после того, как из-за новой работы перебралась пару дней назад в Мельбурн. Минималистично, но смотрится уютно. Мне захотелось обнять экран. Будто так у меня получится убедить себя, что на самом деле Эрин здесь со мной, а не на другом конце света.
– У тебя новая стрижка! – воскликнула я первым делом, стоило спустя несколько мгновений картинке наконец проясниться.
Она пригладила рукой прическу и покачала головой туда-сюда, дабы продемонстрировать все великолепие новой стрижки.
– Всё для тебя, дорогуша!
Я зажмурилась. Хоть она и пробует постоянно что-то новое с тех пор, как перебралась в Австралию, за все годы, что я ее знаю, она, если что и делала, так разве что кончики своих каштановых волос ровняла – и то раз-два в год. А сейчас она сидит передо мной, и у нее аккуратный боб с прядками всех цветов радуги.
По крайней мере темно-синяя блузка на ней выглядела знакомо. На воротнике вышивка с цветами – мой подарок на «прощальной» вечеринке, состоявшейся несколько месяцев назад.
– Вернешься в сентябре, «дорогуша», будь готова, что я тебя не узнаю.
Картинка пропадала из-за плохой видеосвязи, однако я почти уверена: ее лицо скривилось, будто она надкусила кислое яблоко.
– Мне категорически не нравится твое лицо, – сказала я делано ровным тоном.
Вместо ответа на подколку она еще раз прошлась рукой по волосам и вздохнула.
– У меня есть хорошая новость и… ну, не слишком.
В животе у меня образовался маленький комок. Я знаю этот тон ее голоса.
– Почему мне кажется, что твои следующие слова мне не понравятся?
Она дернула головой, словно собираясь с силами для продолжения разговора.
– Возможно, потому, что ты знаешь, я подумываю продлить мое пребывание здесь на пару месяцев?..
Я ослышалась. Уверена, я ослышалась.
– Прости, что?
Эрин со вздохом откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Знала ведь – тебе не понравится.
– В смысле… – я запнулась, подбирая слова. В такой ситуации возможен какой-то… правильный ответ? – Ты сказала «пара месяцев», это сколько?
– Пять? Может, шесть? – тихо, но серьезно ответила она. Будто уже давно раздумывает над этим, а говорит мне только сейчас.
– Шесть месяцев? – я огромными глазами посмотрела на нее.
Два маленьких слова, и разделяющее нас расстояние вдруг снова показалось мне огромным. И впереди снова ожидание. Мы не увидимся до следующего марта.
Одиннадцать месяцев.
Я глубоко вздохнула. Это число скакало у меня в мозгу, как теннисный мяч.
Одиннадцать месяцев.
– Почему?
Я изо всех сил старалась не выдать голосом своих чувств. Я знаю Эрин. У нее должна быть веская причина.
Она пожала плечами. Скользнула взглядом куда-то за ноутбук, камера туда не доставала, снова посмотрела на меня. Искренне. Прося понять.
– Мне здесь по-настоящему хорошо, Элла.
Эта фраза выбила из меня дух. Я сглотнула. Эрин всегда казалась мне воплощением жизнерадостности. Она расцветала в присутствии других людей. Но за год до отъезда что-то изменилось. Она стала тише. Скрытнее. Мы продолжали регулярно встречаться, но скорее благодаря тому, что ответ «нет» мной не принимался.
Мы проводили вместе много времени, болтали о том о сем. О страхах и тревогах, мечтах и желаниях. И однажды Эрин, слово за слово, рассказала мне, какой… потерянной она себя ощущает. Что она не знает, куда пойти или кем стать. Что ее пугают люди, которые живут по четкому плану, в то время как она из последних сил борется за то, чтобы просто удержаться на плаву.
Даже спустя несколько месяцев я отчетливо помню тот разговор. Он зацепил меня, ведь я точно знала это чувство. И не имела понятия, чем могу помочь.
Переезд в Австралию вернул ее глазам блеск… разве можно обижаться, злиться или огорчаться, когда передо мной снова сидит безбашенная и уверенная в себе Эрин?
– Не знала, что Австралия тебя настолько покорила… – ответила наконец я.
У нее на губах мелькнула слабая улыбка.
– Ты не поверишь, какие здесь сердечные и радушные люди. Совсем другой менталитет, не такой, как дома. Солнечно, тепло и…
Она умолкла, пряча улыбку. Из любопытства я пододвинулась ближе к экрану.
– И?
– И, кажется, я встретила кое-кого, кто помогает мне избавляться от ненужных мыслей, – призналась она после недолгого колебания.
– Что?! – вырвалось у меня.
Эрин вздрогнула и нервно заправила за уши короткие прядки.
– Твой вопль слышали от Чикаго до Австралии.
– Хочется верить! А теперь рассказывай. Я хочу всё знать.
– Да не о чем особо рассказывать, – начала она.
Пусть ее видно лишь по пояс, уверена, она нервно мнет руки на коленях.
Я в притворном раздражении закатила глаза.
– Кого ты пытаешься убедить!
– Нас обоих? – робко предположила она. – Не знаю, Элла. Это не то, о чем ты думаешь.
– Так вы по вечерам бок о бок скачете верхом в австралийский закат?
Эрин бросила на меня убийственный взгляд.
– Ты прекрасно знаешь, что я боюсь лошадей.
– О, ты и лошади…
– А-а-а-а, – закричала она. – Хватит! Не надо.
Секунда, вторая, и мы обе разразились хохотом. У меня так болел живот, когда я снова смогла начать дышать, что усидеть на стуле получалось только в скрюченном состоянии.
Еще несколько вздохов, я выпрямилась и увидела, что Эрин вытирает слезы от смеха.
– Я и забыла, какой язвой ты становишься, если тебя напугать.
Я поставила руку на стол и оперлась на нее подбородком.
