Я: У тебя нет под рукой машины времени?
Ответ пришел меньше чем за две минуты.
Чжэ Ён: Оставил дома. Но, если хочешь, захвачу с собой в следующий раз.
Чжэ Ён: Что случилось?
Ну да – он уже на пути в Нью-Йорк. Точное время он не называл, однако говорил об интервью на радио завтра утром. Так что, наверное, они скоро приземлятся, если уже не в отеле.
Я: Просто неплохо было бы прожить по-другому последние полчаса.
Чжэ Ён: Хочешь об этом поговорить?
Я: Пожалуй, нет.
Я: Но, может, немного?
Я нерешительно вертела в руках телефон в ожидании ответа. Мой взгляд упал на две банки печенья на столе. Чтобы занять себя, я отнесла их в шкаф со сладостями на кухне, прибралась там и наконец вернулась к себе в комнату. Щелчок закрывшейся двери прозвучал до странного успокаивающе.
В воздухе витает легкий запах духов, которыми я время от времени пользуюсь. На столе – эскизы и законченные рисунки в окружении бесчисленных принадлежностей для рисования. Каждый угол заставлен книгами. Благодаря только тому, что здесь я в любую минуту могу схватиться за карандаш или книгу, меня отпускало напряжение.
Здесь я могла быть собой.
Здесь тишина не была такой гнетущей.
Вибрация телефона заставила меня вздрогнуть. Я посмотрела на экран и чуть не выронила мобильник из рук. Обычно он не звонит.
Не колеблясь, я поднесла телефон к уху. Придушенно выдохнула:
– Привет.
– Разница в один часовой пояс значительно облегчает общение, – первым делом констатировал он.
Сердце подпрыгнуло, стоило мне услышать его голос.
– А обычно причина в часовых поясах или в твоем забитом графике?
Его задумчивое хмыканье отдалось во всем теле.
– Определенно в поясах.
Я забралась с ногами на кровать.
– А почему звонишь?
– Хотел услышать твой голос, – откликнулся он.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы разогнать надо мной грозовые тучи.
– С чего вдруг?
– Хотел узнать, настолько ли он печален, насколько грустны написанные слова.
– Иногда ты разговариваешь будто цитатами из песен, – тихо сказала я, не сумев, однако, подавить улыбку на лице. Чжэ Ён, должно быть, услышал это по моему голосу.
– Издержки профессии, – усмехнулся он и вернулся к прежней теме. – К счастью, ты не звучишь грустной. Так что мне даже не придется пускать в ход план «Как развеселить Эллу».
Я насторожилась.
– Если даже я не грущу, немного веселья не повредит.
– Увы и ах, предложение снова станет доступно по истечении некоторого времени.
– Ну хорошо, – я рухнула на подушки и уставилась в потолок. – Вы в гостинице?
Я услышала шебуршание, подозрительно напоминающее звук одеяла.
– Уже несколько часов. Зарегистрировались и разошлись по номерам. К слову, еда здесь не так хороша, как в Чикаго, – добавил он.
– Ты про гостиничную?
– Я в целом. Мечтаю о вашей пицце по-чикагски с прошлого раза.
– Ты наверняка мог бы ее заказать, и нашлись бы люди, готовые землю перевернуть, лишь бы доставить тебе настоящую пиццу по-чикагски, – отметила я.
– Вполне вероятно, – его голос зазвучал глуше. – Но не стоит кого-то нагружать бессмысленными хлопотами, если я могу просто денек подождать.
Я потерянно пригладила свободной рукой одеяло.
– Кто-нибудь другой точно бы воспользовался возможностью.
– Я должен это делать, просто потому что могу?
– Конечно, нет, – я тихо вздохнула. – Думаю, сегодня просто не слишком удачный день.
– Что случилось?
Звучало, будто ему правда не все равно, и я без дальнейших раздумий рассказала про вечер. Часть деталей опустила, на других, наоборот, сделала акцент. Больше всего на факте, что Мэл бесцеремонно встала и ушла. Я снова и снова к этому возвращалась в мыслях.
– Рискну задать неуместный вопрос, – начал Чжэ Ён, когда я закончила. – Почему ты не говоришь о них со своими сестрами?
– О наших родителях?
– Да. Твои сестры не говорят о них. Не пойми меня неправильно, я не думаю, что просто взять и уйти было правильно. Но ты когда-нибудь спрашивала, почему Мэл так поступает? Объясняла ей, что тебе тоже больно?
Я собралась было ответить, но в голову не шло ни одно объяснение. Я смирилась с этим в последние годы, потому что… потому что…
– Мне страшно, – прошептала я. Странно говорить такое. Неловко.
– Почему?
Я оглядела комнату в поисках ответа, который я, чтоб не спотыкаться о него день за днем, так хорошо запрятала.
– Она подумает, я не ценю всего, что она для нас сделала. Я ей так благодарна, но… если я заговорю про родителей… Что, если ей от этого будет плохо? Или она разозлится? Что, если она разозлится на меня и… и…?
– И не будет больше с тобой разговаривать? Да? – осторожно спросил Чжэ Ён.
Я прикусила язык, стараясь сдержать подступающие слезы. В яблочко.
– Я не хочу, чтобы она злилась на меня. – Я вдруг снова ощутила себя ребенком, которому слишком рано и внезапно пришлось сказать родителям «прощай».
– Она не бросит тебя из-за ссоры, Элла, – уверенно сказал Чжэ Ён.
Мне так хотелось завернуться в его слова, спрятаться у него в объятиях и забыть про весь остальной мир…
– Ну а вдруг?
Короткая тишина.
– Ты тоже многого лишилась, нет? Разве ты, как и она, не потеряла родителей? Разве тебе не пришлось так же, как и твоим сестрам, оставить всю прежнюю жизнь позади?
Я колебалась.
– Да, но…
– Нет, – прервал он мои спутанные размышления. – Никаких «но». Ты потеряла не меньше, чем они. И Мэл знает это, уверен.
До чего странно, как хорошо Чжэ Ён узнал меня за такое короткое время. Он подобрал именно те слова, которые мне нужно было услышать, за которые я могла бы уцепиться, не в силах уследить за ходом собственных мыслей.
– Хочешь рассказать, что случилось с ними? Я имею в виду с твоими родителями, – тихо и осторожно спросил он.
Я закрыла глаза, меня накрыло волной воспоминаний. Ночь. Синие огни. Громкий звонок в дверь, который разбудил меня. Двое полицейских за порогом.
– Авария.
Все, что мне удалось выдавить. Прозвучало невероятно… банально. Такое происходит каждый день. Об этом постоянно говорят в новостях. Автомобильные аварии описывают в каждой второй книге. Но все равно в груди обожгло, стоило вспомнить слова полицейских. Мое замешательство, усталость, отчаяние и, наконец, ужас, когда я осознала, с какими новостями позвонили нам в дверь. Лив в это время спала наверху и ни о чем не подозревала.
