– Он ходил в школу с их дочерью, пока не пробился в трейни. А девушка с семьей эмигрировала сюда.
У меня закралось подозрение, что они были не просто одноклассниками. Но это личное дело Мин Хо, поэтому я решила не расспрашивать Чжэ Ёна насчет этого.
– А ты откуда знаешь, что в этом ресторане вкусно готовят?
– Мин Хо приходит сюда каждый раз, когда мы приезжаем в город на гастроли или по другим делам. Думаю, он надеется встретить эту девушку. Впрочем, пока им не удалось пересечься.
Его слова подтвердили мое предположение.
– Садись, – сказал Чжэ Ён, указывая на один из стульев, после чего скрылся за вращающейся дверью, которая, как я подозревала, вела на кухню.
Я выдвинула стул и рухнула на него. Пальцы чесались от желания написать Эрин о том, где я сейчас. За последние две недели я не раз пыталась рассказать ей о Чжэ Ёне, но… меня все время что-то останавливало. Может, ее сияющие счастьем глаза, когда она рассказывала об Эрике. А может, мой собственный страх говорить о чем-то новом, тем самым впуская его в свою жизнь и давая ему имя. Что ж, один плюс: за это время я стала настоящим профи по «счастливому отрицанию».
Не успела я погрузиться в водоворот мыслей, как раздался громкий лязг, треск и звук открывающейся двери. Я наклонилась – посмотреть, что делает Чжэ Ён и откуда такой шум. Увидев, как Чжэ Ён пытается открыть дверь, держа в каждой руке по подносу, я едва сдержала улыбку. На одном из них стояли два полных стакана, они накренились и, казалось, вот-вот упадут.
Торопливо поднявшись, я взяла у Чжэ Ёна один из подносов.
– Как понимаю, обслуживание за столом не входит в список навыков, которыми обладают трейни?
В ответ он скривился.
– Так заметно?
Сняв с подноса стаканы, я поставила их на середину стола.
– Вообще, да. Если, конечно, ты не пытался сейчас нарушить законы физики.
– Зато у меня много других достоинств, – пробормотал Чжэ Ён. И положил передо мной одну из деревянных дощечек со своего подноса. На ней стоял темно-серый глиняный горшочек, от которого исходил пар. – Осторожно, горячо.
– Что это? – полюбопытствовала я, заглянув внутрь. Морковь, огурец, грибы – увиденное напоминало овощное ассорти, такие сейчас продают на каждом шагу. Чжэ Ён поставил на стол четыре небольшие пиалы. Из того, что в них лежало, я узнала, пожалуй, только кимчи.
– Тольсот пибимпап, – ответил Чжэ Ён. Выдал мне ложку и металлические палочки.
– Толь… – попыталась выговорить я, но быстро сдалась. Стоило мне услышать, как он произносит корейские слова – и язык уже сводило судорогой.
– Тольсот пибимпап, – повторил Чжэ Ён, устраиваясь напротив. Серебряная цепочка у него на шее сверкнула и снова исчезла под футболкой. Понаблюдав, как он орудует приборами, я попробовала повторить за ним.
– А это что?
Несколько секунд Чжэ Ён молчал, застыв с занесенной над тарелкой ложкой.
– Рис, овощи и… все, что найдешь в холодильнике?
– Ты спрашиваешь или утверждаешь?
– Не знаю.
На секунду меня охватило нестерпимое желание закатить глаза.
Чжэ Ён принялся смешивать ингредиенты в тарелке.
Сырой желток поверх овощей. Не помню, чтобы когда-нибудь ела сырое яйцо, да и рецептов таких я прежде не встречала – не считая одного-двух видео в интернете, в которых коктейли из желтка и молока называли полезными для здоровья.
– Ты когда-нибудь пробовала корейскую кухню?
Я покачала головой.
– Нет, не пробовала. Однажды я была в японском ресторане, а еще как-то ела жареный рис и лапшу, и этим мое знакомство с азиатской едой ограничивается.
– Выходит, это твой первый раз, – задумчиво сказал Чжэ Ён.
Я пила кока-колу, но от его слов чуть не выплюнула ее фонтанчиком. Закашлявшись, я поставила стакан на стол.
Потом, немного успокоившись, откинулась на спинку стула.
– Все в порядке? – поинтересовался Чжэ Ён.
Стоило только подумать о том, чтобы озвучить пришедшие мне в голову мысли, как щеки полыхнули огнем.
– Лучше не бывает.
Я уставилась на еду, изо всех сил стараясь не обращать внимания на недоверие у него на лице.
– Откуда ты так хорошо знаешь английский? – через некоторое время спросила я, чтобы нарушить воцарившееся молчание и незаметно сменить тему.
– С детства разговариваю на нем, – объяснил Чжэ Ён. – Когда маме было столько же, сколько мне сейчас, она год жила в Америке. Еще до брака с отцом. Она очень хотела, чтобы мы с сестрой тоже выучили английский – знала, как это важно.
– У тебя практически нет акцента, – заметила я.
Чжэ Ён, пожав плечами, сунул в рот порцию риса.
– Став трейни, я начал учить язык усерднее. Поначалу Ву Сок с Эдом одни нормально разговаривали на английском. Сейчас, когда есть время, я стараюсь слушать в дороге подкасты. Если постоянно слушать речь носителей, можно многому научиться.
– Звучит так, будто выучить иностранный язык – это раз плюнуть, – сказала я, опуская полную ложку в тарелку. – Я много лет учила в школе испанский, но мои знания все еще на уровне двухлетнего ребенка, который только начинает говорить.
– Ты хотела выучить испанский?
– У меня не было особого выбора. Это обязательный предмет.
Чжэ Ён усмехнулся.
– Возможно, моя мотивация – не просто сидеть и мило улыбаться во время интервью – была сильнее твоей.
Я открыла рот, чтобы ответить… и снова закрыла. В течение многих лет моей мотивацией учить испанский было нежелание получать плохие оценки. Я никогда не разговаривала на этом языке за пределами школы, потому что мои знания заканчивались на вопросе «Как дела?».
– Языки всегда давались мне легко, – через мгновение добавил Чжэ Ён.
– На скольких ты говоришь? – спросила я, снова подняла ложку и наконец сунула ее в рот. Это был… рис с овощами. Не знаю, чего я ожидала. На вкус – совсем как овощное ассорти, которое я ела несколько недель назад. Но я изменила мнение, почувствовав медленно распространяющееся по языку жжение. Я категорически не переношу ничего острого. Даже обычный чили не могу есть – он будто сжигает меня изнутри. А красная паста, щедрым слоем покрывавшая всю еду на тарелке, была, судя по всему, довольно острой.
– На корейском, английском, японском. Но на этих языках говорят почти все участники группы, – тихо сказал Чжэ Ён, пока я силилась проглотить еду.
Схватив со стола стакан и сделав большой глоток ледяной колы, я поинтересовалась:
– А на японском почему?
– Корейская и японская музыкальные индустрии тесно связаны. У нас есть альбомы на японском, в Японии мы снимаемся в рекламе, даем концерты и интервью.
