Проще простого.
Вскоре фоновый шум на другом конце провода усилился – у Чжэ Ёна возобновлялась репетиция. Мы попрощались, когда прибыл мой поезд.
Мне повезло: Лана была не против отработать мою смену. Но только потому, что она – безнадежный романтик, а я рассказала ей о своих планах.
Опустив деталь о том, что «он – поп-звезда».
Можно сообщить Чжэ Ёну, что вопрос с работой улажен. Я уже чувствовала, как внутри меня бурлит радостное предвкушение.
Вечером после работы я рисовала у себя и дала разгуляться фантазии. Фантазировать мне доводилось часто, но тот факт, что мы с Чжэ Ёном встретимся в Нью-Йорке, по-настоящему распалял воображение.
Покачав головой, я схватила телефон – меня поджидало новое сообщение от Чжэ Ёна. Он отправил мне неподписанную ссылку. Она перекинула меня на профиль NXT в «Твиттере».
Какое-то время страница грузилась, и я откинулась на спинку стула. Это оказалось мудрым решением, заключила я, увидев фотографию. А точнее, селфи. Фотография из тех, от которых вышеупомянутые фантазии бьют через край. Затемненная и размытая, но Чжэ Ёна можно было узнать по светлым волосам. Видно только его лицо и немного торс. Впрочем, этого оказалось достаточно. Он смотрел в камеру так, словно пытался кого-то соблазнить – и, честно говоря, у него это прекрасно получалось.
Мне хотелось смахнуть с его глаз светлые пряди. Хотелось увидеть, как на щеке появится ямочка. Хотелось обнять или просто побыть рядом и разговаривать часами.
Я вздохнула. Одна неделя. Осталась всего неделя.
Эти мысли пропали, стоило взгляду упасть на цифры под фотографией. Лайки, комменты, ретвиты – с каждой секундой их становилось все больше и больше. Просматривая комментарии, я не просто удивлялась, а неприятно поражалась тому, сколько людей посвящают Чжэ Ёну свое время и любовь. Непонятные мне мемы, шуточки для своих – и все это на разных языках. Я почувствовала себя чужаком, попавшим в компанию, где все знакомы целую вечность и находятся на одной волне. А я стою и надеюсь, что смогу вписаться и узнать то, что остальным уже известно.
Через несколько минут я закрыла «Твиттер» и написала Чжэ Ёну.
Я: Тебе никогда не казалось странным то, что люди хранят в телефоне кучу твоих фотографий?
Я: Что знают, откуда ты, сколько тебе лет, какой твой любимый цвет, знают, когда и где ты будешь, мечтают встречаться с тобой и вообще любят тебя какой-то больной любовью?
Через несколько секунд появился значок, сообщающий, что Чжэ Ён пишет ответ.
Чжэ Ён: Честно говоря, я об этом не думаю.
Чжэ Ён: Понятно, что информация обо мне находится в открытом доступе, как и многие фото и видео. Это меня не беспокоит. Так фанаты показывают свою поддержку.
Я понимала, о чем он. И все же не могла избавиться от неприятного ощущения. Особенно после того, как вспомнила о бесчисленных плакатах, висящих у Лив в комнате.
Я: Да, но… они слишком много знают. Думаю, моя сестра знает тебя лучше, чем я.
В этот раз Чжэ Ён писал ответ дольше, и у меня возникло ощущение, что он почему-то колеблется.
Чжэ Ён: Элла, поправь меня, если я ошибаюсь, но может ли быть…
Чжэ Ён: Что ты ревнуешь?
Моим первым порывом было ответить решительным «Нет!». Ревную? Настоящая ревность мне незнакома.
Ох. Мне незнакома ревность в этом вопросе. Неужели Чжэ Ён прав? После тех комментариев я сижу и сжимаю зубы так сильно, что аж челюсть заныла.
Я: Если дело в этом…
Я: Может, ты знаешь, как не мутировать в зеленоглазое чудовище?
Чжэ Ён: Следуй моему примеру. Пиши мне или говори своему чудовищу, что я очень хочу, чтобы ты приехала в Нью-Йорк. Ты, а не кто-то другой.
Я: «Твоему примеру»? Ты что, ревнуешь?
Чжэ Ён: По-твоему, это плохо?
Я: Нет. Не знаю. Никогда не думала, что кто-то вроде тебя может ревновать.
Чжэ Ён: Кто-то вроде меня?
Я: Ты всегда так уверен в себе. И… весь мир у твоих ног.
Чжэ Ён: Убери весь мир – и я буду обычным двадцатилетним парнем, которому нравится девушка, живущая на другом конце света.
Чжэ Ён: У меня столько же причин для ревности, как у тебя.
Я: Звучит так, словно у нас соревнование.
Ответа не последовало, вместо этого у меня в руке вдруг завибрировал телефон. Все еще пребывая в растерянности, я ответила:
– Эм-м-м… привет?
– Нет никакого соревнования, – заявил Чжэ Ён.
После его слов воцарилась тишина.
– Ты поэтому позвонил?
– Да. Я не знал, говоришь ли ты серьезно, и не хотел, чтобы ты думала, что я разубеждаю тебя в твоих же чувствах. Поэтому решил позвонить и все прояснить.
Мне показалось, что я различила в голосе Чжэ Ёна взволнованные нотки, и закусила губу, сдерживая смех.
– Я не серьезно, – отозвалась я и почти услышала, как он расслабился.
– О, хорошо, – сказал Чжэ Ён. – На секунду я испугался, что мы поссоримся.
Господи, он ведет себя так… так…
– Мило, – широко улыбнулась я.
– Слушай, мы даже не можем встретиться, чтобы прояснить подобные недоразумения. Нравится тебе это или нет, у нас просто нет другого выбора, кроме как все обговаривать.
– Мне это нравится, – честно сказала я, обезоруживая его.
Мы поболтали еще несколько минут. Рассказали о том, что сегодня делали: у меня выдался спокойный день, а у Чжэ Ёна – выматывающий, четыре часа сна – и он опять на ногах. Снова за работу.
Закончив разговор, я вышла из комнаты. Обычно Мэл жаждала деятельности, но сейчас она сидела на диване – смотрела незнакомый мне фильм. Я примостилась рядом.
– Я планирую уехать на выходные, – через некоторое время сказала я, глядя на экран телевизора. Внимание Мэл переключилось с фильма на меня.
– Одна?
Я покачала головой, искренне надеясь, что сестра не услышит громкий стук моего сердца. Как же я ненавижу ее обманывать!
– С Ланой. Это моя коллега.
– Куда поедете? – В голосе Мэл не было ни грамма недоверия, и все же мой желудок сделал сальто.
– Может, на пляж на Северной Авеню, – ответила я. – Мы еще точно не решили. Хотим на какой-нибудь пляж неподалеку отсюда.
– Тебе хватит денег или добавить?
В груди разливалось чувство вины. Я сглотнула появившуюся во рту горечь и выдавила из себя улыбку.
– Нет, не нужно, мне хватает. Как раз дали зарплату.
