– Кстати, об этом. Не мог сумасшедший ученый, который его создал, хотя бы шортами его снабдить? Я в самом деле не горю желанием увидеть, как он, нападая на нас, станет тут своим монструозным членом размахивать.
Поначалу они решили применить ту же технику, что и с Франкенпсом: использовать телефон, чтобы сымитировать плач ребенка, – но потом передумали. Во-первых, Двухголовый только что плотно закусил жизненной энергией Лайла, так что, вероятно, не успел проголодаться. Во-вторых, в отличие от Франкенпса Двухголовый – человек, или, по крайней мере, был им, и сложно сказать, насколько он разумен. Судя по рассказу Лайла, создание вело себя, по меньшей мере частично, как животное: иначе зачем ему средь бела дня рыться в мусоре в поисках еды? Но он должен был сохранить какую-то часть сообразительности, и без влияния голода, побуждающего его игнорировать инстинкты, есть некоторая вероятность, что он распознает в криках ребенка ловушку.
Вот поэтому Винчестеры решили поступить старым добрым способом: бродить по лесу и предлагать себя в качестве закуски, которую Двухголовый – пусть даже сытый – может посчитать заманчивой.
– У него, наверное, есть… есть… – Сэм пытался припомнить слово, но мыслить ясно становилось все сложнее, – логово где-нибудь поблизости. В это время года после наступления темноты довольно холодно, и ему нужно где-то укрываться по ночам.
Дин взглянул на него, нахмурившись, и Сэм понял, что брат заметил его заминку.
– Скорее всего, это не пещера. Местность тут неподходящая. Я бы предположил старый сарай или заброшенный дом.
– Звучит неплохо. Я имею в виду, нужно присматриваться…
Сзади хрустнула ветка. Звук был отнюдь не громким, и кто-то, вероятно, не обратил бы на него внимания, но у Сэма с Дином инстинкты за годы были отточены до бритвенной остроты. Они одновременно развернулись, вскинув оружие…
…только чтобы обнаружить, что смотрят на выпучившего глаза очень удивленного кролика.
Игра в гляделки длилась всего несколько секунд, потом кролик развернулся и дал дёру, петляя зигзагами через кустарник и опавшие листья. Дин, обернувшись к брату, ухмыльнулся:
– И почему я внезапно почувствовал себя Элмером Фаддом?
[18]
Сэм хотел ответить, но тут его инстинкты снова завопили об опасности. Он начал разворачиваться, но чересчур медленно, и что-то ударило его в грудь, словно кувалдой. Он отлетел и тяжело грохнулся о землю, выпустив дробовик. Оглушенный, с ощущением, что только что продержался десять раундов против Годзиллы, Сэм пытался подняться на ноги. Дин боролся с Двухголовым, который и сбил Сэма с ног. Верхней парой рук тварь цеплялась за ствол дробовика и выворачивала его в разные стороны, не позволяя Дину прицелиться, а нижней держала Дина в воздухе, как ребенка, подхватив под мышки. Дин молотил его ногами по животу и ниже, но если и причинял Двухголовому боль, тот не показывал вида. Одна голова широко улыбалась, вторая смеялась, из обоих ртов бежала слюна. Будучи охотником, Сэм повидал множество странных сцен, но эта сразу взлетела почти на самый верх его списка Самого Жуткого.
Сэм понимал: надо что-то делать, но голова все еще шла кругом от удара, грудная клетка горела огнём. Должно быть, трещина в ребре или двух. Обычно он мог преодолеть боль и дезориентацию, чтобы помочь брату, но вместе с сильным утомлением, которое на него навалилось, это было уже слишком. Мысли не желали проясняться, и хотя больше всего на свете Сэм хотел сгрести себя в кучку и бежать на помощь, он понятия не имел, что делать.
Двухголовый начал трясти Дина, как тряпичную игрушку; обе головы заливались веселым смехом. Сэм видел, как на руках Двухголового, которыми тот держал Дина, появились тени, темнота, которая извивалась и клубилась, словно живая. Тени, похожие на ожившие черные татуировки, соскользнули по кистям рук, прижатым к бокам Дина. Дин издал полустон-полукрик и забился с новой силой, отчаянно пытаясь вырваться.
Двухголовый вытягивал из него жизнь. Энергия быстро истаивала, и уже через несколько секунд движения Дина стали замедляться, по мере того как желание противостоять уходило из него вместе с силой.
Борясь с оцепенением, Сэм сел на корточки, вытащил «Беретту» и выстрелил. Прицел сбился, и пуля, вместо того чтобы попасть в основание черепа правой головы, угодила в правое ухо, которое исчезло в красных брызгах и осколках хряща. Выстрел, однако, возымел желаемый эффект. От неожиданности и боли Двухголовый выпустил дробовик и Дина и обернулся, чтобы поглядеть, кто его ранил. Дин остался лежать на земле – оглушенный, но живой.
Тварь осторожно потрогала изорванные окровавленные остатки уха. Пальцы вернулись скользкие, в крови. Двухголовый осмотрел их четырьмя глазами: обе головы казались озадаченными, как будто не могли взять в толк, что именно видят. Потом до них, кажется, дошло, потому что одна голова отчаянно взвыла, а вторая расплакалась.
«Они как маленькие дети, – понял Сэм. – Малыши, застрявшие в огромном жутком теле».
Ему стало жалко Двухголового. Вспомнилось, что Франкенштейна иногда изображают так же: невинный ребенок, которого никто не спросил, прежде чем возродить в виде кошмарного существа, и который только лишь хотел, чтобы его оставили в покое.
Обе головы подняли глаза на Сэма, и их лица исказились от ярости. Из обоих ртов вырвался злобный рев, и тварь бросилась в атаку.
Минутка сочувствия подошла к концу. Пока Двухголовый бежал к нему, Сэм нажал на спусковой крючок еще три раза. В другое время он мог бы всеми тремя выстрелами угодить в сердце, но сейчас приходилось прилагать усилия, просто чтобы держать пистолет, а картинка перед глазами подергивалась серым по краям. Первый выстрел снес два пальца на одной из рук. Болезненно, но, увы, не смертельно. Второй ударил в левое плечо, и хотя Двухголовый покачнулся от толчка, но не остановился. Уже лучше, но не идеально. Третий угодил, как говорится, в яблочко. Пуля, отхватившая хороший кусок черепа, попала в правую голову, которая – как рассудил Сэм – была главной, потому что изначально прилагалась к телу.
Двухголовый, который стал скорее Полутораголовым, остановился примерно в метре от Сэма. Он покачнулся, пальцы на всех руках спазматически дернулись. Раненая голова с расширенными глазами обвисла на шее. Вторая посмотрела на нее пустым непонимающим взглядом. Руки на ее стороне пытались подняться, наверное, чтобы потрогать раненую голову точно так же, как тварь только что ощупывала обрубок уха, но конечности только дергались и били по воздуху, будто у Двухголового начались судороги.
Сэм догадывался, что происходит. Вторая голова присоединялась к общей нервной системе, но связи были слабее, чем необходимо. Первая голова была главной, она отвечала за основной контроль над телом. И теперь вторая голова пыталась сделать всю работу самостоятельно. Сэм не опустил пистолет. Если б он доверял собственным рукам, то выстрелил бы во вторую голову, чтобы положить конец мучениям существа, но сейчас решил немного выждать. Возможно, вторая голова не сможет проконтролировать работу сердца и легких, и тогда тварь подохнет сама. Тогда надо просто подождать, пока Двухголовый упадет, и конец игре.
