– Но я так не смогу…
– Если не получится, возьмите пример с наших политических деятелей, они в этом большие специалисты.
– Я… не уверена, что это хорошая идея.
Жереми сдержал улыбку, хотя его не было видно в исповедальне. Он боялся, что улыбка выдаст себя в голосе.
– Вы мне противоречите?
– Ну, скажем так, не совсем с вами согласна.
Жереми придал голосу оттенок печали:
– Нет, вы определенно мне противоречите.
– Мне очень жаль… Но я вынуждена с вами согласиться.
Он выдержал паузу и проговорил оскорбленным тоном:
– Вы отвергаете своего духовного отца, дочь моя?
– Да нет, вовсе нет! – поспешила она себя оправдать.
– Вы совершенно со мной не считаетесь…
– Это не так!
– Вы более не уважаете меня, я это чувствую…
– Да ничего подобного!
Наступила тишина.
И тут она расхохоталась от души, и ее смех звонко разнесся по всему нефу.
Жереми бросил быстрый взгляд из-под занавески и увидел, как по центральному проходу с оскорбленным видом движутся Жермена и Корнелия.
– Спасибо, отец мой, – сказал женский голос. – Думаю, теперь я буду иначе относиться к возражениям.
Прошла минута, и Жереми, кое-как вытянув ноги, услышал за занавеской мужской голос.
– Здравствуйте, отец мой. Как-то я провожал сына к приятелю на день рождения. Мы поболтали немного с его отцом, так, ни о чем, очень просто и спокойно. И был момент, когда я подумал, что нам можно увидеться еще разок и подружиться. Но когда я узнал, что он директор завода, я был озадачен. Это глупо, конечно, но я себя ощутил пристыженным, что ли… из-за того, что не на его уровне. Вообще-то, я всегда гордился тем, чего мне удалось добиться. Я товаровед. Раньше был простым техником и много работал, чтобы продвинуться, и тем горжусь. А тут, когда он мне сказал, кто он, я себя ощутил не на высоте, как бы приниженным… И у меня пропало всякое желание встретиться с ним снова. Может быть, потом, когда займу пост поважнее.
Жереми вздохнул:
– В следующий раз в такой ситуации скажите себе: я этому человеку в подметки не гожусь.
– Это уж чересчур сурово…
– Исходя из этого, перестаньте видеться с друзьями и семьей, а всю неделю и выходные напролет вкалывайте, чтобы продвинуться выше. Когда добьетесь своего, не вздумайте почить на лаврах. Чтобы не утратить мотивацию, ощущайте себя приниженным рядом с теми, кто выше вас по статусу. Вот увидите, это очень действенный способ.
– Хорошо.
– Приложите все усилия, чтобы запрыгнуть в высший эшелон. Но не забывайте: необходимо страдать, когда кто-то вас превосходит.
На этот раз наступила тишина. Когда он снова заговорил, в голосе уже не было прежнего энтузиазма.
– Но… всегда найдется тот, кто будет выше…
– Вот потому-то нельзя останавливаться, прекращать отдавать и тело, и душу продвижению по социальной лестнице. Вам не будет жизни, пока не займете самую высокую позицию.
Поскольку собеседник не отвечал, Жереми продолжил:
– Прошу вас, подумайте над этим…
Но он уже знал, что мысль пробила себе дорогу.
Становилось жарко. Это зимой в исповедальне хорошо, а летом она быстро превращается в духовку.
Следующим был мужчина, с чисто мужскими проблемами, которые вызвали у Жереми улыбку. Этого типа раздражало, задевало за живое… когда кто-то на светофоре трогался с места быстрее.
– Отлично, – сказал ему Жереми. – В следующий раз говорите себе: «Я не живу, я вообще ничего не стою, ведь моя самооценка зависит от того, насколько быстро я тронусь с места. Мне должно быть стыдно, если меня кто-то обгонит на старте, родные в салоне обязаны сгорать со стыда, все пешеходы, что видели мой позор. Наверно, они решили, что я вырожденец, недочеловек, загубивший свою жизнь».
Парень громко рассмеялся, а Жереми продолжал:
– Заставьте себя трогаться первым на ближайшем перекрестке и, если получится, похвалите себя: «Получилось! Я молодец! Все теперь увидят, чего я стою, все будут мной восхищаться. Жизнь удалась!»
И постарайтесь повторить этот подвиг раз десять, при любой возможности.
Из исповедальни парень вышел, весело смеясь.
– Когда какая-нибудь женщина красивее меня, я чувствую себя несчастной, – призналась следующая прихожанка. – Вчера при мне восхищались прелестной секретаршей из торгового отдела, я просто заболела.
– Вы совершенно правильно чувствуете себя несчастной, ибо она гораздо умнее вас…
Молчание.
– Но…
– У нее и здоровье лучше, чем у вас…
– А…
– Она гораздо образованнее…
– Но… откуда вы знаете, я…
– Она духовно вас превосходит…
– Но…
– И в работе обгоняет…
– Но это неправда!
Голос женщины разнесся по всей церкви.
Жереми выдержал паузу, а потом шепнул:
– Сеанс окончен.
24
Выйдя из автомобиля, который она поставила на небольшой частной парковке бридж-клуба в Шалоне, мадам де Сирдего увидела другого завсегдатая клуба, мадам Лафонтен. В этот миг та тоже захлопнула дверцу своей машины. Брюнетка с короткой стрижкой, чуть полноватая, но искусно скрывающая недостатки складками элегантной одежды, мадам Лафонтен дарила свою симпатию только избранному кругу людей. Мадам де Сирдего к нему не принадлежала.
– Как поживаете? – спросила мадам Лафонтен с поразительно приветливой улыбкой.
Мадам де Сирдего сразу поняла, в чем причина непривычной любезности: у той на плече висела последняя модель сумочки Louis Vuitton – предмет восторгов женских журналов и мечта всех дам.
Она приветствовала мадам Лафонтен сухим кивком и повернулась к ней спиной, чтобы вставить ключ и закрыть дверцу. Машина, конечно, старая, но все-таки «ягуар»!
Но та, хотя обычно держала дистанцию, вдруг захотела сблизиться.
– Вы сегодня приехали раньше всех! – бросила она.
Скорее всего, ей было абсолютно наплевать, когда приехала мадам де Сирдего, просто был нужен повод пофорсить.
Она не отставала ни на шаг, держа сумку перед глазами мадам де Сирдего. Под таким конвоем та скорее поспешила к двери клуба. В животе вдруг закололо, словно кто-то по-садистски медленно выкручивал ей внутренности.
– Как приятно, что вышло солнышко, – продолжала мадам Лафонтен. – Надо сказать, что в этом году его очень ждали.
