Но ответа не последовало. Тот, кто так резко перебил Алису, видимо, был неспособен дать определение Богу.
Алиса, воодушевившись, снова ринулась в бой:
– Довольно долго я считала себя атеисткой, но потом мне открылось значение слов Иисуса, которого ныне считаю великим мудрецом. Я испытала Его заповеди на практике – и меня потрясло то, что я пережила. Тогда я осознала, что Его наставления ведут к освобождению от эго, и в те редкие моменты, когда мне это удавалось, я прикасалась к иной реальности. К миру, где больше не надо лихорадочно искать независимости, свободы от других, потому что я связана с ними, составляю единое целое с людьми, со Вселенной, со всем на свете. Возможно, это и есть то, что Иисус называл «Царствием Небесным»? Может быть, это было прикосновение к Божественному началу, что заложено в нас самих? Я часто слышала: глубоко в нас кроется грех. Сегодня я знаю, что это ерунда: внутри нас таится Божественность. А грех – это то, что нас отвращает от нее. Но тогда существует ли Бог? Меня всегда забавляла мысль о всемогущем бородатом старике, что сидит на облаке.
Евреи, несомненно, правы, когда отказываются именовать Бога. Дать имя – значит создать в сознании образ, персонифицировать то, что не является личностью, перевести нематериальное понятие на материальный уровень. Простое слово «Бог» заставляет подумать о совершенно реальной персоне, наделенной абсолютной властью, которая распоряжается всем на свете, от рождения до смерти, влияет на судьбу каждого создания и на ход светил. В это я поверить не могу.
Но возможно, существует некая творческая сила, энергия, мировой разум – и мы, сами того не ведая, являемся его частицей. Подобно тому как наши тела, сотканные из звездной пыли, – это крупицы Вселенной, так и наше сознание – часть мирового разума, высшей творческой силы. Несмотря на иллюзию независимости, мы все равно связаны с этой силой, ибо она превосходит индивидуальное сознание.
Алиса оглядела верующих.
– Личное сознание заставляет человека позабыть о едином мировом разуме, эго тоже отделяет от него и разобщает всех нас, побуждая каждого отличаться от других.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы отдышаться.
– Если именно эту неосязаемую энергию, творческую силу, мировой разум мы назовем Богом, то это будет вовсе не то могучее существо, отделенное от нас, которое надо молить о ниспослании благ, как властителя мира. Скорее это космическая сила, но также сила внутренняя, с которой любой может соединиться, возродиться к жизни, словно бы вернуться в отчий дом, избавившись от силы, которая нас туда не пускает, то есть от эго. Еще в тринадцатом веке Мейстер Экхарт говорил: «Человек должен освободиться, забыв о самом себе, и погрузиться со всем, что он есть, в бездонную глубину своего истока». Иисус неустанно призывал избавиться от эго, хотя даже не использовал это слово.
Я сама пыталась освободиться от эго, но это удавалось лишь на краткий миг. Ведь чем сильнее стремишься от него отделаться, тем отчаяннее оно противится. На самом деле именно поэтому христиане много столетий подряд внушали людям ложное чувство вины. Евангелия дают прекрасную иллюстрацию сопротивления эго, описывая огромные трудности, с которыми столкнулись апостолы, когда старались применить идеи Христа и пробудить божественное начало, дремлющее в них самих. Поистине, им это не удалось, сам Иисус на это сетует вечером накануне ареста, когда Он просит учеников бодрствовать вместе с Ним, а у них не получается. Все засыпают, несмотря на то что хотят поддержать Учителя. По этому поводу Иисус говорит: «Дух бодр, плоть же немощна». Но здесь есть одна тайна.
Она выдержала паузу, дождавшись, когда утихло эхо и в храме воцарилась полная тишина.
– Здесь есть одна тайна, сам Иисус, похоже, открыл ее под конец жизни, потому что в последние дни чаще всего о ней говорил. Надеяться больше не на что, и Он уповает только на нее. Я недавно поняла: именно она способна вызволить нас из ада эго и привести в рай просветления. Эта тайна – умение любить. Когда ты любишь – человека, животное, цветок или просто закат солнца, – ты выходишь за пределы самого себя. Все наши желания, страхи, сомнения рассеиваются. Исчезает жажда признания, мы больше не стремимся соперничать, не хотим быть лучше остальных. Когда нас переполняет любовь, душа вырастает и в этом сердечном порыве стремится обнять всех и вся. Философ Ален писал: любовь – это волшебное душевное движение, побуждающее выйти за пределы самого себя. А еще чудесное средство для того, чтобы обрести себя и слиться со Вселенной, с источником, где наши проблемы теряют силу и царит радость.
Алиса снова окинула взглядом людей. Они слушали, но удалось ли донести до них послание, которое должно помочь стать счастливыми и ощутить, что жизнь удалась?
– Любить – это любить и себя самого. Когда мы принимаем себя, мы способны не поддаваться на провокации окружающих, не давать им сдачи. Любить – значит принимать другого, уметь разглядеть личность за чужим эго, подчас очень неприятным, и тем самым его растворить. Любить – это находить в себе силы возлюбить врагов и обратить их в союзников. Это значит любить саму жизнь, какие бы удары мы ни получали, и понимать, что все эти передряги – всего лишь инструменты нашего освобождения и духовного роста. Любовь – это ключ ко всему. Она – главная тайна мира.
Ее слова гулко раздавались под высокими сводами церкви, озаренными светом.
Алиса немного передохнула и продолжила мессу.
Теперь она приступила к обряду крещения.
31
Среда, конец дня.
Жереми уже собрался выйти из исповедальни, где он в последний раз принимал верующих в Клюни, когда услышал, как по ту сторону тесной клетушки зашуршала занавеска.
Кающийся помалкивал, поэтому Жереми решил его подбодрить. Но тот продолжал молчать.
– Я вас слушаю, – настаивал Жереми, – говорите, не бойтесь.
Он терпеливо ждал, пока до него не донесся женский голос, который он без труда узнал. Голос был неестественно напряжен, каждое слово давалось явно с трудом.
– Отец мой, я поступила дурно.
Она запнулась и помолчала несколько мгновений. Сквозь занавеску он слышал ее дыхание.
– Я поступила дурно и очень на себя сердита.
Иногда Жереми слышал исповеди, произнесенные таким безразличным тоном, что потом спрашивал себя, зачем человек вообще явился к нему. По традиции, из суеверия, а может, просто желая поболтать? Но тут голос выдавал глубокое чувство вины и настоящее страдание.
– Я покритиковала одного человека… и тем самым нанесла ему вред…
Жереми застыл. Сердце у него забилось, а в уме, обычно сосредоточенном на выслушивании исповеди, вдруг взметнулся рой мыслей и чувств. Чтобы взять себя в руки, он глубоко вдохнул. Может быть, эта женщина все же нуждалась в сочувствии? Во всем сознаться – значит получить отпущение грехов.
– Ему это повредило очень серьезно, – сказала она.
