Когда Антон ушел, Варя вдруг подумала – а она ведь не сказала ему, что согласна на такой подлый побег… Получается, он все решил за нее. И ей ничего не остается, как собрать вещи и утром прийти на пристань.
Хотя ночь на раздумья у нее есть. Вернее, остаток ночи. За это время она может опомниться и… И что? Назад все вернуть? Но как? Если Ивану уже все сказала как есть… И что это будет за жизнь – после сказанного? Жить изо дня в день с Иваном и думать, что могла бы жить с Антоном? И любить его?
Нет, это невозможно, это мука настоящая… Надо отбросить все сомнения и идти собирать вещи, вот что. Нельзя остановить мчащийся на полном ходу поезд. Все сказано, все решено. Пусть и не она сама приняла решение, а Антон за нее принял… Какая разница, кто из них принял это решение? Разницы-то никакой…
Встала, пошла в прихожую, выволокла с антресолей большой чемодан. Открыла его, постояла, пытаясь сосредоточиться… Так, надо самое необходимое взять. Все, что нужно для Яси на первое время. И вещей теплых побольше, зима впереди. А еще любимую ее игрушку не забыть – медвежонка с оторванным ухом… Этого медвежонка ей подарила Инна Борисовна. Бог весть, почему именно его Яся так полюбила, и других игрушек у нее много, девать некуда. Просила медвежонку обратно ухо пришить, но все как-то руки не доходили. А в последние дни уж точно не до медвежонка ей было… Интересно, как Иван объяснял дочке мамино ежевечернее отсутствие? По крайней мере, Яся ей никаких вопросов не задавала… Наверное, очень убедительно объяснял. И сам очень старался верить своим объяснениям. Как же Иван ее любит, господи… Лучше бы не так сильно любил…
Нет, не надо больше думать об этом, иначе просидит вот так с медвежонком в руках до утра. Да, надо собираться…
Пока упаковывала чемодан, отвлеклась немного. Вернее, ей показалось, что отвлеклась. Потому что обнаружила вдруг, что лицо мокрое от слез… Вытерла сердито щеки, тряхнула головой – все, все! Хватит! Решение принято, обратной дороги нет! И надо бы поспать хоть часок, потому что наутро сил недостанет… И будильник завести…
Разбудила ее Яся – еще до того, как зазвенел будильник. Стояла рядом с кроватью, румяная со сна, терла глаза кулачками:
– Мамочка… А мы что, сегодня в садик не пойдем? Почему ты меня не будишь?
– Мы не пойдем в садик, Ясечка… Мы сейчас оденемся, позавтракаем и поплывем на «Ракете»…
– Ура! А папа с нами поплывет, да?
– Нет, папа останется дома, у него много дел.
– Ой, а я с папой хочу…
– Иди, быстренько умывайся. А я пойду на кухню завтрак готовить. Кашу овсяную будешь?
– Нет, лучше блинчики…
– Блинчики не успеем, Ясенька. Нам надо торопиться, а то «Ракета» уйдет.
– А папа… Он нас будет провожать?
– Нет, не будет. Папа на работу ушел. Ну, иди давай, иди…
Пока готовила завтрак, думала о том, как объяснит Ясе появление в ее жизни другого дяди вместо папы. Все как есть ей не скажешь, маленькая еще, чтобы понять, и обмануть не получится… Выходит, никак и не объяснишь? О господи, что же она, глупая мать, творит с ребенком… И со своей жизнью тоже… Как из всего этого выбираться станет? И вообще, не велика ли плата за счастье – жить в любви… Или не признает любовь никакой платы? Любовь сама по себе, а наказание за нее – само по себе?
Когда позавтракали и собрались уже одеваться, в дверь постучали – громко и требовательно. И пронеслась в голове испуганная мысль – кто это?
Иван? Решил силой забрать у нее Ясю?
Открыла, готовясь к самому худшему. За дверью стояла Инна Борисовна. Варя ничего не успела спросить, Инна Борисовна сама проговорила коротко и холодно:
– Антон у тебя?
– Нет, что вы…
– А где он?
– Я… Я не знаю…
– Не лги, Варя! Все ты прекрасно знаешь! Говори, где он! Как вчера ушел из дома, так и не приходил… И телефон у него не отвечает! Говори, где он!
– Не кричите, пожалуйста, Ясю испугаете…
– А я разве кричу?
– Да, вы кричите. Да вы зайдите в дом, чего ж мы через порог…
Инна Борисовна послушно ступила в прихожую, и при ярком свете стало видно, как осунулось ее лицо, как пролегли под глазами темные круги. Лицо, всегда гладкое и ухоженное, будто стекло вниз, и стали видны те самые десять лет «плюс», которые всегда раньше были в минусе.
– С ним что-то случилось, значит… – с болью проговорила Инна Борисовна, не глядя на Варю. – Я Свете пока ничего… То есть наврала, что он на рыбалку вроде собирался… Хотя какая сейчас рыбалка? Но она вроде поверила… А может, и не поверила, а делает вид, что поверила… Варь, где он, а? Ну скажи ты мне, ради бога! У меня ж сердце от тревоги разорвется!
– Я не знаю, Инна Борисовна…
– Ты знаешь! Знаешь! Ну хочешь, я перед тобой на колени встану, только скажи?
Она сделала попытку осесть вниз, но Варя тут же подхватила ее испуганно, обернувшись на дверь кухни – вдруг Яся услышит?
– Не надо, Инна Борисовна, прошу вас… Ну что вы… Не надо, пожалуйста…
Женщина распрямилась, без сил прислонилась к дверному косяку, прикрыла глаза. Помолчав, заговорила с тихим отчаянием:
– Нет, как вы так можете, я не понимаю? Как вы можете? И ты? И Антон? Что вы задумали, Варя, ответь мне, ради бога! Что я Свете скажу, а? Что с ней будет, вы подумали? Да какая бы она ни была, как бы Антон к ней ни относился, она ведь живой человек… Да еще в таком положении… И не думай, что я не знаю того, как часто она пользуется очередным своим положением, чтобы удержать возле себя Антона! Я все знаю и понимаю! Но это их жизнь, Варя! И не нам судить, плохая она или хорошая!
– А я и не думала судить, что вы! Я просто люблю Антона, Инна Борисовна… И он любит меня. И мы ничего не можем с этим сделать. Просто сейчас нам всем потерпеть надо, хотя бы первое время, принять все как-то… Привыкнуть…
– Варя… Что ты несешь, а? Ты сама слышишь, что ты говоришь? Ведь ты меня сейчас убиваешь, Варя… Я умоляю тебя, Варенька, хоть ты одумайся, ты же всегда такой рассудительной была… Пожалуйста, Варя…
Она снова поползла вниз, пытаясь встать на колени, и Варя снова едва-едва подняла ее на ноги.
Инна Борисовна поднялась, но будто окаменела. Постояла так несколько секунд, потом с силой оттолкнула ее руки, полоснула по лицу отчаянно слезным и злым взглядом. Потом развернулась и быстро вышла за дверь, бросив через плечо:
– Не будет тебе счастья с моим сыном, не жди… Кто благодарности не знает, того и счастье стороной обходит, запомни. А ты ведь мне как дочь была… Столько я в тебя души вложила… Не будет тебе счастья, не жди.
Сказала и пошла по двору к калитке, с трудом переставляя ноги.
Теперь Варя стояла в дверном проеме, будто окаменевшая, смотрела ей вслед. И даже вздохнуть не могла – в груди было так больно, будто слова то ли злого предсказания, то ли прямого проклятия перекрыли дыхательные пути колючей проволокой. И где-то на краешке подсознания мелькнула горькая мысль – а ведь так и будет, скорее всего… Не будет им счастья… Потому что народную мудрость про свое счастье на чужом несчастье никакой любовью не перешибешь – даже самой сильной и всепобеждающей… Да и разве может идти речь о каких-то победах? Победа – это когда враги сломлены и уничтожены. А здесь – кто враги? Беременная Света? Инна Борисовна? Или Сергей Семенович, который когда-то побежал за ней из вокзального тепла? Кто, кто враги-то?
