– А, Варя… А чего ты звонишь? С Ольгой случилось что-нибудь?
– Да ничего не случилось. Если не считать того, что ты ее бросил. Даже не объяснил ничего.
– Это наше с ней дело, Варь… Мы сами как-нибудь разберемся.
– Да я смотрю, ты и не торопишься разбираться, уж сколько времени прошло с твоего трусливого побега. И вообще… Чего мы по телефону-то? Давай, спускайся, я возле твоего офиса стою.
– Где – возле офиса? – испуганно переспросил Олег.
– Ну где, где… Прямо на крыльце, у входной двери. Или мне лучше войти и спросить на вахте, где тебя разыскать?
– Нет, не надо входить… Не надо. Я сейчас к тебе сам выйду.
– Давай, выходи. Жду.
– Да, конечно… Только, Варь… У меня к тебе просьба будет.
– Какая просьба?
– Ты не могла бы меня подождать… Скажем… В ближайшем кафе? Там справа на углу кафе есть, увидишь… Зайди, займи столик. Я приду минут через пятнадцать.
– Боишься, что тебя застукают с чужой женщиной, да? Ну правильно, что ж… Осторожность – прежде всего.
– Варь… Ну что ты, в самом деле…
– Все, иду в кафе. Жду тебя там. До встречи.
Варя дала отбой, чертыхнулась про себя. Даже разговаривать с этим Олегом было противно. Не мужик, а трусливая амеба. И чего Ольга в нем нашла, интересно? Она ведь сильная натура… Из той самой породы женщин, которая и коня на скаку, и в горящую избу. Или все та же самая история получилась, когда плюс притягивает минус? А потом еще и минус коварный у плюса все силы забрал, и поникший плюс остался один, да еще и в беременном состоянии с токсикозом? И никто за это минусу в ухо не даст? Ну уж нет… Если не в ухо, то заслуженным ударом-презрением под дых точно получит.
Хотя она сюда вовсе не за тем пришла… А чтобы дать минусу выбор… Право быть отцом даже у минуса отнять нельзя.
В кафе было пусто – час неурочный. Для завтрака поздно, для обеда рано. Но это и хорошо, можно поговорить спокойно. И Олегу можно не бояться – никто его с неизвестной молодой женщиной не застукает.
А вот и он… Стоит, зал оглядывает. Чего его оглядывать-то? Все столики пустые, никого… Только она одиноко сидит у окна с чашкой кофе.
Подошел, сел напротив. Улыбнулся. Она тоже ему улыбнулась, но улыбка вышла похожей на усмешку, скорее.
– Ну, здравствуй, Варя… Какая ты стала, надо же… Не узнать…
– Что, сильно изменилась, да?
– Очень сильно. Была милой скромной девушка, а стала… Очень уверенной в себе женщиной. И осанка, и взгляд… Все другое. Все хорошо в твоей жизни, стало быть? Муж, семья, достаток?
– Будем считать, что так. Но мы здесь не для того, чтобы мою жизнь обсуждать, Олег. Не для того я сюда через весь город ехала.
– Да знаю я, для чего… Хочешь спросить, почему я так с Ольгой поступил, да? Но ведь в двух словах не расскажешь, Варь… Да и вообще… Ты не поймешь. Ты вон какая… Уверенная в себе, счастливая. А счастливый никогда не поймет несчастного, так же, как сытый голодного. Да, как-то так, в общем…
– То есть ты считаешь себя несчастным, да, Олег?
– А что мне считать или не считать, как оно есть, так и есть… Я только с Олей и был счастлив… Узнал хоть, как это – в счастье-то жить…
– Ну, тогда я тебя совсем не понимаю… А зачем ушел, если в счастье жил?
– Потому что я не мог больше, Варь. Не мог, и все.
– Почему? Ты ее разлюбил?
– Нет. Я ее и сейчас люблю. И тоскую очень. А только, знаешь… Мужицкая природа ведь очень жестоко устроена… Для нее любовь любовью, а жизнь – жизнью.
– Что ты имеешь в виду? Не понимаю…
– А то, что любовь – это удовольствие не для всех. Любовь – это для сильных. Для тех, кто умеет идти напролом, наперекор обстоятельствам. Ломать их через себя, как палку. Слабым лучше без любви жить, прилепившись к этим самым обстоятельствам, понимаешь?
– А ты, стало быть, слабый?
– Ну… Пришлось это признать, что ж поделаешь. Да и разве я один такой, Варь? Да ты оглянись вокруг… Сейчас же всем сильные бабы рулят. У одной отец сильный да состоятельный, другая сама себе все добудет, через огонь и воду да медные трубы пройдет…
– Хм… А у Ольги, значит, ничего этого нет, да? Ни отца состоятельного, ни добычи от медных труб? Одна голая зарплата, и все? Промахнулся ты с любовью, стало быть, да?
– Варь… Вот не надо только этой презрительной тональности в голосе, ладно? Я же честно тебе говорю, все как есть… И себя при этом не жалею, заметь. Потому что если быть честным, то надо быть готовым к тому, что будешь выглядеть жалко! А насчет того, что с любовью к Ольге промахнулся… Да, выходит, что промахнулся. Но это опять же не моя вина, Варь. Потому что любовь – это штука такая… Она ведь не выбирает тех, кто сильнее, а кто слабее. Она просто на голову сваливается, и все. И не дает очухаться. Это уже потом, когда время пройдет, начинаешь соображать, какие у тебя есть возможности, потянешь ты это, не потянешь…
– А ты, значит, долго соображал? И сообразил наконец, что любовь не потянешь?
– Ну да… Все правильно ты поняла. Не потянул я. И опять же – не смотри на меня так презрительно! Думаешь, мне легко вот тут перед тобой сидеть да на эти темы разговаривать? Но я ведь сижу… И разговариваю… И вообще! Ты зачем сюда пришла-то? Чтобы свое презрение продемонстрировать? Так я и сам себя достаточно презираю, уже этим наелся – во… – Олег провел ребром ладони по горлу. Потом снова взглянул на Варю и произнес тихо, уже на выдохе: – так что особенно-то не старайся, Варь, силы не трать…
– Нет, я вовсе не за тем пришла, чтобы продемонстрировать свое презрение, Олег. Вовсе не затем… Хотя и за этим тоже немного…
– А зачем тогда?
– А затем, что… Ольга беременна, Олег.
– То есть как беременна? Я же давно ушел… Как же… Она мне ничего не говорила…
– Она просто не успела тебе сказать. Да это и неважно, в общем… Важен сам факт… Понимаешь, о чем я?
Олег мотнул головой, но весьма неопределенно. То ли кивнул с пониманием, то ли не пожелал принимать информацию. По лицу его было видно, конечно, что испугался, что эта информация вовсе ему не нужна. Потом подался корпусом вперед, будто намеревался сказать что-то, но так ничего и не сказал. Молчал… И Варя молчала.
Когда молчание стало совсем тягостным, Олег спросил тихо:
– И что, Ольга решила оставить ребенка?
– Да, решила оставить. А ты на другое надеялся, да? Но тогда бы я к тебе не пришла…
– Да, Варь, я понимаю. То есть… Я не знаю, что тебе сказать…
И снова они замолчали. Олег сидел, не поднимая головы, рассматривал свои ладони, лежащие на столе. Ладони были гладкие и нежные, как у женщины, которая тщательно следит за собой.
