Варя хотела было ответить, но прозвенел звонок на урок, и посетительница поднялась с места, резко отодвинув стул. Развернувшись мощным торсом, степенно пошла к двери, не прощаясь. Варя только руками развела ей вслед…
Весь оставшийся день ее не покидало чувство, похожее на унижение. Голова болела от унижения. Живот крутило от унижения. Ноги подкашивались от унижения. Видимо, слишком много этой заразы отхватил организм после того разговора. А вечером, когда собралась домой, милейший тишайший физик Евгений Алексеевич вызвался проводить ее до автобусной остановки, и у Вари не нашлось сил ему отказать. Наверное, предупредить хочет, чтобы не связывалась с этой мамашей, что еще может быть причиной такой заботы…
Так и оказалось. Всю дорогу Варя шла молча, а Евгений Алексеевич говорил, говорил… Скорее о своем, о наболевшем говорил. Пытался найти объяснение своему униженному непротивлению.
– Вы думаете, я не был таким же принципиальным, Варвара Дмитриевна? Я тоже был, да… Но ведь не зря придумана нашим народом эта мудрая пословица: «Плетью обуха не перешибешь»! Ну, останетесь вы при своих принципах, допустим… И что? А то, моя дорогая, что попросят вас из школы, и волчий билет еще вдогонку выпишут! Телефонного-то права у чиновников никто еще не отменял, знаете ли. Отец у Андреевой в городской администрации работает, социальную сферу курирует, потому эта мама и ведет себя так нагло. Нет, я не спорю, Ира Андреева очень способная девочка и действительно идет на медаль, но… Не ваша вина, Варвара Андреевна, что ваш предмет ныне несколько… Как бы это сказать… Непрестижен. Согласитесь, ведь так?
– Нет, не так, Евгений Алексеевич. Я не согласна. История не прощает к себе такого отношения, и время это нам хорошо доказывает, не так ли?
– Да, я согласен… История, может, и не прощает. Но мы ведь сейчас не в том глобальном смысле толкуем…
– А смысл всегда одинаков, как бы мы с вами об этом не толковали.
– Ну да, ну да… Вы правы, конечно. А только ведь один в поле не воин… Что толку будет от вашей отдельно взятой принципиальности? Разве вам от этого станет лучше?
– Не станет, наверное. Только знаете… Я все время вспоминаю того учителя из старого фильма «Доживем до понедельника»… Помните такого, надеюсь?
– Как же, как же… Конечно, помню. Незабвенный Вячеслав Тихонов прекрасно передал характер этого принципиального интеллигента. Вот, значит, на кого вы равняетесь, Варвара Дмитриевна! Высоко берете, однако!
– Отнюдь… Какая уж тут высота, что вы. Это же так ясно, так правильно – все, что говорил учитель Мельников… Помните, что он говорил? История не терпит приблизительности, история нам не простит…
– Ну да, ну да… Я ж говорю – слишком глобально мыслите, Варвара Дмитриевна. Это по молодости, уверяю вас. Только по молодости можно себе позволить глобально мыслить… А потом, знаете, вся глобальность куда-то уходит… Съеживается под тяжестью обстоятельств… Поверьте мне, это правда…
– Я не знаю, что вам ответить, Евгений Алексеевич. Только знаю, что если я все-таки уступлю этой мамаше… Мне станет трудно жить. Самой с собой трудно, понимаете?
– Это вы сейчас про самоуважение говорите? Да, я понимаю… Да только нынче оно дорого стоит, самоуважение-то… Хлопотное оно, да и не в цене… Или вы хотите выглядеть лучше других, Варвара Дмитриевна? Умнее, выше и чище?
– Нет, не хочу. И вообще, какой-то бесполезный разговор у нас получается, Евгений Алексеевич. Не находите?
– Отчего ж бесполезный? Я ведь еще главного вам не сказал… Дело в том, что отец Иры Андреевой очень дружен с нашим директором, Михаилом Александровичем. Они какие-то бывшие однокашники, что ли… И потому Иру после восьмого класса перевели из престижной гимназии в нашу школу, чтобы с полной гарантией на медаль… Понимаете теперь всю ситуацию, да? Стало быть, и ваша принципиальность в этом случае выглядит несколько… Не к месту, я бы сказал. И может вам слишком дорого стоить. Вы подумайте об этом еще раз, поразмышляйте, стоит ли копья ломать? А может, лучше принять к сведению эту пословицу – «Плетью обуха не перешибешь»? Народ мудрый, народ зря не скажет.
– Спасибо за участие, Евгений Алексеевич, но вот мой автобус… Еще раз вам спасибо, до свидания…
Варя заскочила в автобус, без сил опустилась на сиденье. В голове гудело, будто там все еще звучал вкрадчивый голос Евгения Алексеевича – «подумайте хорошо, плетью обуха не перешибешь»…
Дома она обо всем рассказала Ольге. Та вздохнула, развела руки в стороны:
– Ну, не знаю, что тебе и сказать на это… Не знаю… И как же я себя ругаю, Варь, что не остановила тебя, когда ты собралась поступать на истфак… Где у меня голова была, а? Ну что это за специальность – историк? Только в школу и сгодилась… А характер у тебя совсем не учительский, не твое это, да. Теперь, того и гляди, из школы попрут… А может, и правда, ну ее к лешему, эту принципиальность? Куда такие нежности при нашей-то бедности? А?
– Нет, Оль… – глядя перед собой, нахмурилась Варя. – Я не смогу. Я знаю, что если уступлю, будет еще хуже. Я знаю, поверь.
– Ну, делай как знаешь… Все кончится тем, что придется тебе работать кассиршей в супермаркете.
Варя вскинула на нее глаза, полные слез. Ольга испуганно замахала руками, заговорила быстро:
– Ой, все, все, только не плачь… Делай что хочешь, это твоя жизнь, в конце концов, и твой выбор…
– Да, это мой выбор! – смахивая слезу, тихо проговорила Варя. – Мой…
На следующий день у нее таки состоялся разговор с директором. И это был не разговор даже, а обмен короткими репликами, будто они кидали друг другу мяч…
– У Андреевой уже вторая тройка по вашему предмету?
– Да.
– Сегодня вы снова вызывали ее доске? Почему?
– Она хотела исправить вчерашнюю тройку…
– А с матерью Андреевой вы беседовали?
– Беседовала.
– И что?
– Она требует, чтобы троек в журнале не было.
– Ну и?..
– ?..
– Вы в курсе, что Андреева идет на медаль?
– Да. Я знаю. И я с удовольствием буду ставить ей одни пятерки, если…
– Вы кому сейчас условия ставите, Варвара Дмитриевна? Мне?
– Ну почему же вам… Да и какие условия, что вы…
– Значит, вы ничего так и не поняли. Мне очень жаль. Придется вам искать другое место, Варвара Дмитриевна. Заявление на увольнение оставьте в отделе кадров, они все оформят. И мне действительно жаль. Вы мне показались вполне адекватной… Молодой, энергичной… Я думал, вы карьеру у нас в школе сделаете, а не будете страдать замшелыми принципами, как… старый учитель времен социализма.
Варя подняла на него глаза, посмотрела задумчиво. Михаил Александрович не выдержал ее взгляда, занервничал слегка:
– Что? Что вы так на меня смотрите? Хотите жить со своими замшелыми принципами – да на здоровье! Но только не в моей школе, понятно? И не вздумайте никуда жалобы писать, все равно ничего не добьетесь…
