Праздник был в самом разгаре, когда она заметила, что Скорский покинул павильон, в котором танцевали, и вышел в сад. Похоже, у него было отвратительное настроение, несмотря на то что он оставался весь вечер почти постоянным кавалером императрицы: она готова была вальсировать без устали!
Наталья Васильевна, которая не танцевала и много времени провела в саду, лелея свой план знакомства со Скорским, успела запомнить расположение аллей. Ей не составило труда обогнать его и выбежать наперерез с самым испуганным видом. Сад был щедро украшен фонариками, было вполне светло, и Наталья Васильевна могла различить выражение досады, которое появилось на лице Скорского при виде ее. Ну и что, ей было наплевать на его настроение. Перемелется – мука будет.
Прижав руки к груди и делая вид, что задыхается от быстрого бега, она уставилась на Скорского с беспомощным, переполошенным видом.
– Что произошло, сударыня? – спросил он сухо. – Вы чем-то испуганы?
– Там… – выдохнула она. – Там какой-то человек… Он бросился на меня, я убежала… Я не знаю, мне кажется, он хотел…
– Разбойники в саду Румянцева? – недоверчиво проговорил Скорский. – Прошу меня извинить, но в это плохо верится. Вы ничего не перепутали? Может быть, вы его просто не поняли? Может быть, это был лакей, который пытался уверить вас в том, что вы не туда попали?
– Ну вот еще, – обиделась Наталья Васильевна, очень недовольная тем, какой оборот принимает разговор, – что ж я, лакея от разбойника не отличу?
– Может статься, и отличите, – равнодушно отозвался Скорский. – Сами знаете, половина богатств в России разбоем нажита, вот все мы всех насквозь и видим. Значит, говорите, разбойник? Пожалуй, стоит сообщить хозяевам… Идемте, расскажете все, что видели.
Наталья Васильевна оторопела. Такого она не ждала. Вот еще!
Она не двинулась с места.
– Что такое? – поднял бровь Скорский. – Не желаете? Жалко стало ночного татя? Воля ваша. Тогда прощайте, мне охота прогуляться, подышать свежим воздухом. Голова от вальсов кружится.
Наталья Васильевна почувствовала себя полной дурой и с места тронуться не могла. Чудилось, он совершенно не чувствителен к ее красоте, к тому, как вздымается ее грудь, как блестят глаза… Как близко она стоит – только руку протяни… Неужели даже протянуть лень?
– Дозвольте прогуляться с вами, – дерзко сказала она.
– Да воля ваша, – ответил Скорский равнодушно. – Вот только боюсь, мне с вами скучно станет.
Наталья Васильевна не могла скрыть изумления. Он совершенно не утруждал себя даже подобием любезности! Любопытно, он со всеми таков или только с ней? Но отчего?!
– Я постараюсь не быть вам в тягость, – проговорила она кротко.
Скорский медленно обвел ее глазами и усмехнулся.
– А вдруг снова появится разбойник и пожелает на вас напасть? – спросил он. – Я не в том настроении, чтобы защищать женскую честь. Я бы сейчас и сам с охотой поразбойничал с какой-нибудь простушкой. Смотря, конечно, по тому, что она сможет мне предложить.
И, взяв двумя пальцами за кайму венецианского кружева, обрамлявшую вырез платья Натальи Васильевны, он дерзко заглянул в ее декольте. Наталья Васильевна на миг растерялась – но только на миг. Светские дамы дают за такие шалости дерзецам пощечины – но она ведь не светская дама…
Наталья Васильевна посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась так, как умела улыбаться только она одна – обещая мужчине все, что он пожелает, и даже больше.
– Я видела тут беседку, – сказала тихо. – Может быть, простушка ждет вас там?
– Ноги бить нет охоты, – ответил Скорский холодно. – Я, знаете ли, до безобразия ленив. Повернитесь-ка, сударыня.
Наталья Васильевна удивленно хлопнула глазами:
– Зачем?
– Мне кажется, вон там стоит ваш разбойник, – махнул Скорский рукой и, когда она в полном недоумении повернулась, схватил ее одной рукой за талию, заставив нагнуться, а другой сильно, проворно подхватил ее юбки и набросил на голову. Звонко шлепнул по голому заду, и Наталья Васильевна ахнуть не успела, как он овладел ею – грубо, быстро, небрежно, без проблеска нежности, так, словно удовлетворил нужду. Именно для этого – удовлетворить нужду – сходилась с мужчинами и она, и хоть торопливые, почти болезненные движения Скорского доставили ей немалое удовольствие, первым чувством ее было непреходящее изумление. Это изумление продолжало светиться в ее глазах, когда она наконец смогла выпрямиться и повернуться.
Он уже оправил одежду и стоял теперь как ни в чем не бывало, такой же спокойный, лощеный, невозмутимый, как минуту назад.
– Что глаза вытаращили? – спросил, чуть ли не зевая. – Разве вы не этого от меня хотели?
– Как вы догадались?! – спросила Наталья Васильевна, еще не уняв бурного, запаленного дыхания.
– Я женщин насквозь вижу и веду себя с ними именно так, как они ждут, – равнодушно проговорил Скорский. – Оттого и имею у них самый ошеломляющий успех.
– Какой вы наглец! – воскликнула Наталья Васильевна, не понимая, обижаться или хохотать. – А по виду не скажешь…
В самом деле, на его лице было все то же непроницаемое, как бы отрешенное выражение, с каким он танцевал с императрицей.
Наталью Васильевну вдруг начала бить дрожь. Она только сейчас сообразила, что, движимая похотью, которая всегда лишала ее рассудка, ступила на очень опасный путь.
Почему императрица смотрела на этого человека с такой нежностью? А что, если…
В голове промелькнула картина… Да за такое и в узилище угодить можно! Ей представилась разряженная, высокомерная государыня – стоит она в такой же позе, в какой пребывала Наталья Васильевна только что, а этот зеленоглазый, с тем же холодным, почти скучающим выражением лица подходит сзади – и…
Наталью Васильевну снова затрясло – на сей раз от возбуждения. Вспомнила, как разгневанная императрица после скандала, вызванного неприбытием графини Бобринской, мгновенно успокоилась, стоило этому человеку что-то сказать ей.
Что он сказал? Что-нибудь понятное в этой толпе только им двоим?..
– Кто вы такая, сударыня? – спросил внезапно Скорский. – И что заставляет вас бродить по саду и бросаться на незнакомых мужчин?
Полное его нежелание соблюдать хоть какие-то приличия вдруг разъярило Наталью Васильевну. Ну что ж, пора – давно пора! – и ей отбросить всякие уловки. Такой свободной она ощущала себя раньше только с Сергеем, но тот всегда знал свое место. Теперь же мужчина запросто мог поставить на место ее… Это было новое ощущение… Она еще не успела понять, приятное или отвратительное.
– Ну, быть может, я почувствовала, что некий господин не прочь, чтобы на него набросились, – ухмыльнулась она.
– Что ж, вы знаете людей, это сразу видно, – кивнул Скорский. – Да и меня не обманешь. Я обратил на вас внимание потому, что у вас было странное выражение глаз: не то грустное, не то распутное. Думаю, именно этим выражением вы и приманиваете к себе мужчин. Им ведь хочется все знать доподлинно…
