— Ты охренел, в пять утра звонить?!
Но Лёшка полностью проигнорировал мой выпад, требовательно спросив:
— Ты дома?!
Едва не задохнулась от возмущения.
— А где мне, по твоему, быть?! В отличие от некоторых, я не шляюсь где попало…
Но и этот выпад был полностью проигнорирован.
— Спускайся, я около твоего подъезда.
— С какой стати?! — знатно офигела я, позабыв о всякой осторожности.
— Ты сейчас вниз спустишься.
— И не подумаю!
— Альбина, ты сейчас либо вниз спускаешься, САМА, либо поднимаюсь наверх я и буду долбиться в твою дверь до тех пор, пока ты мне не откроешь, либо я вынесу её на фиг.
— Да ты можешь нормально объяснить, что случилось?!
— Жду тебя у подъезда, — поставил меня перед фактом Орлов и отключился.
Я злилась. И волновалась. И паниковала. И откровенно не представляла, что мне делать. И пока мой мозг искал хоть какой-то выход из сложившейся ситуации, тело действовало само собой, натягивая джинсы с футболкой и кутаясь в вязанный кардиган.
На улице было ещё темно, лишь первые всполохи красного зарождались где-то на востоке. Лёшка стоял у машины и безумным взглядом смотрел, как я выскочила из подъезда. Он вообще был очень странный — взлохмаченный, напряжённый и испуганный.
— Ты с ума сошёл, да? — заключила я, подходя к его автомобилю. Меня переполняло желание высказать ему всё, что думаю о нём и о его неадекватных поступках, но вовремя прикусила язык, уставившись в его глаза, полные, нет, не безумия, как это показалось мне изначально, а чего-то другого, всеобъемлющего и всепоглощающего. Он припарковался прямо под фонарём, который позволял мне рассмотреть каждый оттенок карего бархата.
— Ты не шутила, — с трудом выдавил из себя Лёшка.
Ещё не понимала, что он имеет в виду. Но уже предчувствовала, что сейчас всё изменится раз и навсегда.
— Альбина, ты не шутила, да, когда говорила о том, что это мои дети?!
Обмерла. Испугавшись — его, себя, правды. Думала, что готова, а потом поняла, что невозможно быть готовой вот к этому “мои дети”.
Единственное, что смогла, так это утвердительно моргнуть, вернее, зажмуриться, но пауза вышла настолько длительной, что я просто не выдержала, резко распахнув веки. Лёшка во все глаза смотрел на меня и не дышал. А потом будто бы сорвался и, заорав на весь двор, с размаху двинул по капоту своей же машины, оставив там вмятину. Вмятину! Оставалось только радоваться, что это был металл, а не моя голова. Впрочем, может быть, это даже хорошо, что с высокой долей вероятности я того… беременна, ведь их, как известно, бить нельзя. Оставалось только напомнить об этом Орлову. Но выражение его лица было настолько диким, что открывать рот было… страшно.
Поэтому я просто молчала, обхватив себя руками и закусив нижнюю губу, пока Орлов наворачивал гневные круги вокруг меня и машины, периодически с чувством пиная бедное авто. Надо будет потом ему хорошее СТО найти (авто, не Лёшке), считайте, оно мне жизнь спасло.
Наконец-то Орлов перебесился, а я даже не успела сгрызть свою губу в кровь, и грозной тенью навис надо мной, то открывая, то закрывая рот и явно не представляя, что здесь можно сказать. Я тоже не знала, поэтому решила включить в себе режим “Таисия”, которая в критических ситуациях была верна двум правилам: 1) Улыбаемся и 2) Машем. Именно это я попыталась изобразить на своём лице, получилось… несколько натянуто. Ну не хватило мне Тасиной уверенности в собственной непогрешимости, да и Лёха, всё же обретший способность говорить, буквально рявкнул на меня:
— Ты издеваешься?!
Поспешно затрясла головой, сделав круглые глаза. Наверное, такая реакция на мои признания должна была меня как минимум оскорбить, если бы не нюансы: никаких признаний, по сути, не было, да и ещё неизвестно, как я бы сама повела себя на его месте, узнай, что у меня двое готовых детей и третий на подходе. Хотя, будем честны, про третьего он знал, и тут я ничегошеньки не скрывала, я вообще узнала с ним в один день!
— Нет, — решила быть лаконичной, памятуя о том, что всё сказанное, может быть использовано “против вас в суде”.
Он опять взбеленился, заиграл желваками и, клянусь, я даже слышала, как хрустнули его зубы. Похоже, опять было пора перебирать конфессии. Не за себя, так за него. Вот хватит его тут инсульт, что мне потом с этим делать?!
На самом деле Лёшку было жалко, вы не подумайте, я не настолько стерва, чтобы цинично смотреть на эту непростую для нас обоих ситуацию. Просто у меня самой сработали защитные механизмы, которыми я успешно обрастала последние пятнадцать лет.
— Альбина, — рваный выдох. — Ты хоть понимаешь, о чём мы сейчас с тобой разговариваем?!
— Я ещё в состоянии удержать нить разговора, — вяло огрызнулась, потупив взор.
— А я, кажется, уже нет… — обречённо отозвался он, делая шаг в сторону и усаживаясь на капот.
Обхватив голову ладонями, нервно хохотнул:
— Боже, у меня дети. Двое… Двое взрослых детей.
Ёрничать больше не хотелось. Хотелось подойти к нему и обнять. Пожалеть, чисто так, по-матерински, погладить по голове и пообещать, что всё будет хорошо. Обнимать его я не рискнула, но подойти подошла, даже села рядышком.
— Как такое возможно? — и прежде, чем успела открыть рот, он предупредил. — Вот только посмей пошутить о том, откуда берутся дети.
— Не буду, — согласилась смиренно, на самом деле вовсе не собиралась ни отшучиваться, ни отбиваться. Мне было… жаль нас за то, что всё вышло столь нелепо.
— Почему не сказала?
— Тебя не было.
— Альбина! — опять рыкнул, бросив злобный взгляд, но я больше не боялась, уж слишком была выразительна боль, что плескалась в глазах цвета жжёной карамели.
— Нет, ну правда. Я не планировала ничего скрывать, но… Так вышло.
Собственные слова напоминали детский лепет, но сказать что-либо более вразумительное не получалось.
— Момента не нашлось подходящего, — съязвил Орлов.
— Не нашлось, — согласилась с ним. — Лёш… я не оправдываюсь. Но вышло так, как вышло. И если нужно кого-то винить, то можешь винить меня…
— Ты себя слышишь?
— Слышу. Подожди. Да, у нас с тобой дети. Один, два… и, видимо, три. И если ты захочешь стать частью их жизни… Я думаю, они будут рады.
Он скривил недобрую усмешку.
— Спасибо, что разрешила, — сарказм как он есть. Но, честно говоря, имел полное право.
После этого мы погрузились в долгое молчание, я куталась в кардиган, а он всё упорно пытался что-то найти в асфальте у себя под ногами. Постепенно светлело, и я всё чаще поглядывала на экран телефона, гадая, спят там девочки или нет.
