В кофейне было пусто. Первый поток утренних кофеманов уже схлынул, а желающих получить полноценный завтрак в половине девятого утра пока так и не нашлось. Поэтому мы сидели в пустом зале и страдали от неловкости, повисшей между нами.
Он допивал уже вторую кружку эспрессо, а я с осторожностью ела свой завтрак — отношения с едой всё ещё были сложными, настроение колебалось от “дайте мне всего, да побольше” до “сжечь всё съестное”. Хотя почему это "всё ещё"? Судя по всему, история только начинается.
Орлов в очередной раз отчаянно зевнул и я невольно подхватила его состояние.
— Лёшка, езжай домой, а? — в итоге сдалась, понимая, что начинаю проигрывать приступам зевоты.
— Не хочу, — нелогично засопротивлялся, хотя было видно, что держался он исключительно на морально-волевых.
— Что, так и будешь весь день за мной хвостом ходить? — не поверила я. Он поднял на меня свой усталый взгляд и… кивнул. — Шутишь, что ли?! Что за детский сад! Никуда я не денусь. Мозг свой включи… Лёш, ну… Езжай домой и отоспись!
— Да не могу я спать, — неожиданно громко гаркнул он на меня, а потом сам же спохватился и выдохнул, успокаиваясь. — Понимаешь… У меня такое ощущение, что если я сейчас усну, то… проснусь и это всё окажется неправдой. Как сон.
Я понимала и не понимала одновременно. Логика и опыт подсказывали, что ему сейчас непросто. Но и вдаваться в подробности я не хотела, потому что… сама бы растеклась то ли в чувстве вины, то ли от накала чувств. Да и вообще, эмоциональная поддержка — не самая сильная из моих сторон.
— И что теперь?
— Не знаю. Ешь давай, до работы тебя довезу, а там видно будет…
Бросила взгляд на часы — к началу рабочего дня я уже опоздала, но девочки были предупреждены, что у их декана с утра образовались неотложные дела, главным было попасть в университет к заседанию ученого совета.
Покатала остатки блина по своей тарелке. Есть одновременно хотелось и не хотелось. Вечно у меня всё через известное место. За что люблю математику — она не терпит двойственности. Почему в жизни всё не может быть так же чётко — либо да, либо нет? Вот и от Лёшиных слов становилось одновременно и тепло, и нервно. А ещё хотелось поистерить, но повода я так и не придумала. Нелогично. Может, оно и хорошо, если я всё же беременна? Есть хотя бы, чем объяснить всю ту сумятицу, что царила в моей голове.
— Когда результаты анализа будут? — попытался он зацепиться хоть за что-то.
— Завтра-послезавтра.
— Скажешь?
— Дурацкий вопрос…
Орлов нервно хохотнул и закатил глаза.
— С тобой он необходим. Я уже ничему не удивлюсь.
Ситуация начинала выходить из-под контроля, во мне опять проснулось острое желание побыть одной, но родой ванной комнаты, где можно было закрыться от всего мира, здесь не наблюдалось, поэтому пора было расходиться. Хотя бы на время. Почему-то я была уверена, что если пропаду из поля зрения Алексея, ему тут же станет легче, вот только всё утро он упорно не желал оставлять меня… что как минимум казалось подозрительным.
Я уже махнула рукой официантке, когда зазвонил телефон, лежавший на столе. На дисплее высветилось имя Тасиной учительницы. Лёша с подозрением покосился на меня, как если бы ожидал, что это уже звонили из лаборатории.
— Здравствуйте, Елена Викторовна, — нарочито бодро начала я, но тут же была поставлена перед фактом:
— Таисия сегодня пришла в школу с розовыми волосами.
Ну вот, я же знала, я же говорила, что всё так и будет!
— Спасибо, я заметила, — всё так же бодро отозвалась я, надеясь, что мой голос звучит достаточно почтительно.
— И как вы к этому относитесь? — наша заслуженная во всех смыслах учительница, победительница всего, в чём только можно было победить, не то чтобы ругалась… но должный ответ был очевиден.
Мне неожиданно стало душно. В университете я сколько угодно могла строить студентов и их родителей, но до сих пор впадала в лёгкую панику перед школьными учителями. Да и конфликтовать не хотелось, я же вроде как понимала, что дочь у меня далеко не подарок. Скольких нервов мне стоил только её первый класс! И вот, второй мы решили начать с розовой головой...
— Э-э-э… Цвет скоро смоется, — заверила я женщину, проклиная Синицыну, чтоб ей там… хорошо было!
— Да, я понимаю, что сейчас это не кажется чем-то ужасным. И вы можете смело сказать, что они сейчас все ходят с цветными волосами. Но мы же с вами педагоги и понимаем, что это первый тревожный звоночек. Вам не кажется, что Таисии позволяют слишком многое?
— Нет? — с надеждой поинтересовалась я, что, должно быть, было в корне неправильно, потому что следующие двадцать минут я выслушивала все претензии, которые за две недели учёбы уже умудрился вызвать к себе мой ребёнок. Если кратко, то всё сводилось к тому, что Таисия у меня слишком своенравная.
Спасибо, конечно, но я это и так уже знаю… последние лет восемь так точно. Но даже эти крамольные мысли не спасали меня от чувства вины, что пробуждала во мне Елена Викторовна, планомерно рисующая мне страшные перспективы обозримого будущего.
— В общем, с этим нужно что-то срочно делать, — подытожила она свою речь. — Мы со школьным психологом и завучем сегодня ждём вас после уроков.
— Извините, но сегодня никак. Работа.
— Я всё понимаю! Но это же ваша дочь, и меры нужно было принимать ещё вчера!
И дальше меня ждали ещё минут пять учительских речей, на протяжении которых мне дико хотелось поинтересоваться, а чем же сейчас занят класс.
— Я вас жду, — поставила точку в нашем разговоре заслуженная и победоносная учительница и… отключилась.
— Чёрт! — выругалась, еле сдерживаясь, чтобы не застонать. Ну вот только этого мне сейчас не хватало.
— Что-то случилось? — с ноткой волнения в голосе тут же отозвался Орлов.
— Да так, — скривилась я. — Тасин учитель не оценил рестайлинг ребёнка, теперь после обеда меня ждут для беседы с завучем и… психологом!
— Из-за чего? Из-за волос? — не поверил Орлов.
— Да, там всё сложно. Девочки, они… в гимназии учатся, и там как бы с этим всем строго. А Елена Викторовна искренне верит, что она авторитет в последней инстанции. То есть, есть её мнение и неправильное…
— Тогда почему девочки там учатся?
— Потому что это хорошая гимназия!
— Тебе своей, что ли, мало было?
Бросила недовольный взгляд на Лёшку, проигнорировав его толстый намёк на мою собственную юность. Схватила телефон и начала листать список контактов, рассуждая вслух:
— Я с работы уйти не смогу. Родителей попросить сходить? Или Алку? Раз она их красила, пусть и разгребает. Или…
Лёшка неожиданно прервал меня, накрыв дисплей моего телефона ладонью.
