— Я схожу.
— Ты — что?
— Я сам схожу в гимназию.
— Нет, это я поняла. Но что ты там скажешь?! — тихо запаниковала, воображая картинку, как Лёша заходит в здание и с порога объявляет, чей он папа.
— Правду.
— Лёша-а-а?
— Что я твой друг и что ты не смогла прийти.
Судорожно замотала головой.
— Не вариант вообще… Маме позвоню, она хоть и не в курсе розовых волос, но сглаживать конфликты она умеет.
Попыталась вернуть свой телефон обратно, но Орлов не оценил, отведя руку с трубкой в сторону.
— Я. Схожу, — безапелляционно объявил он.
***
На месте мне не сиделось, в результате чего любимые брюки были безнадёжно измяты через несколько часов беспрестанных ёрзаний на стуле. Телефон упрямо молчал, как бы я не прожигала его взглядом. Лёшка-таки отстоял своё право пойти в школу вместо меня.
Голова не работала от слова совсем, поэтому не было ничего удивительного в том, что я совершенно выпала из того, что происходило на совете.
— Альбина Борисовна, — вывел меня из размышлений Корноухов, привлекая всеобщее внимание к моей скромной персоне.
— Да? — отозвалась, судорожно соображая, что же успела пропустить. Бросила беспомощный взгляд в сторону своих завкафов, но те лишь ободряюще улыбнулись. Как ни странно, но меня мои умные дядьки любили, хоть и были поначалу шокированы, когда руководить ими поставили женщину. А если учесть, что мне тогда едва исполнилось тридцать, то им пришлось не мало сил потратить на то, чтобы разглядеть во мне руководителя.
— Хотелось бы услышать ответ на поставленный вопрос, — не унимался проректор, сверля меня своими светлыми глазёнками.
Закусила нижнюю губу, сдерживая едкий комментарий, вовремя вспомнив, что нарываться на конфликт с ним абсолютно не в моих интересах, особенно после того, что он вчера увидел в моём кабинете.
— Извините… — выдавила из себя улыбку, пытаясь изобразить как можно более невинный вид. Этому трюку я тоже научилась у Таси. — Но я пока не готова говорить конкретно…
— Ничего нового, — хмыкнул Константин Олегович. — Видимо, вопрос вашей докторской так и останется… не готовым ни к чему конкретному.
Ах да, моя докторская.
— Я работаю над этим, — заявила с преувеличенной уверенностью, покосившись в сторону ректора — тот, к счастью, был занят чем-то своим, негромко переговариваясь с секретарём учёного совета.
— Да, я вчера заметил, — многозначительно изрёк Корноухов, благо в подробности вдаваться не стал, но я всё равно предательски залилась краской, готовая провалиться сквозь землю. Чёртов Орлов, чтоб тебе там… икалось.
Мы ещё какое-то время поиграли в гляделки, но наша дуэль так ничем и не закончилась, ибо слово решил взять секретарь совета, так удачно прекративший свои шептания с ректором.
Наше заседание закончилось под самый обед. Из аудитории я выскочила в числе первых, но далеко убежать не успела: на телефон пришло сообщение: “Аля, зайди ко мне. Сейчас”.
Залецкий Пётр Станиславович, он же ректор нашего университета, когда-то начинал с того, что был аспирантом моего отца. Это было ещё до моего рождения и подробностей я не знала, но тёплые приятельские отношения они умудрились пронести сквозь годы. И именно благодаря Петру Станиславовичу мы пятнадцать лет назад переехали в этот город, когда он по старой памяти предложил профессору Вознесенскому место заведующего кафедрой на своём факультете (который теперь возглавляла я).
В мои дела он предпочитал не вмешиваться, держа дистанцию, то ли чтобы избежать ненужных разговоров, то ли просто оставив Корноухову его любимое занятие — воевать со мной. Но несмотря на это, беседы по душам между нами встречались с периодичностью раз в полгода.
В просторном ректорском кабинете я чувствовала себя вполне комфортно. Наверное, потому что не боялась его хозяина: сложно всерьёз опасаться человека, которого знаешь всю жизнь и который уже больше тридцати лет зовёт тебя “Алечкой”. Своим положением я никогда не пользовалась, предпочитая верить в то, что моя должность всё же результат моих стараний, а не протекции сверху. Поэтому и смотреть в глаза Залецкому мне было тоже не стыдно.
— Аля, ну что за страдания с докторской? — после расспросов о делах семьи и здоровье отца в лоб спросил меня ректор. — В жизни не поверю, что ты не знаешь, что писать. Просто не хочешь. У тебя же всегда глаза горели. Вспомни студенческие годы, когда хотелось что-то делать, исследовать и открывать. Ты же кандидатскую чуть ли не в два присеста написала, можно сказать, что на коленке.
Ну не то чтобы на коленке, скорее уж на Таськиной пелёнке.
— Альбина, прими уже решение, — пошутил Пётр Станиславович, намекая на тему моей кандидатской, посвящённой построению математических моделей и алгоритмов принятия решений при реализации управленческих задач. — У тебя же была замечательная идея, развивай её. А если не получается, то иди в русле кандидатской.
Да, идея у меня действительно была замечательная: перейти с уровня управленческих решений на более бытовой уровень. С одной стороны, это могло бы помочь персонализировать уже существующие алгоритмы, с другой же — более точно учитывать влияние человеческого фактора на принятие стратегически важных решений. И тогда у меня действительно горели глаза и тряслись руки поскорее разобраться со всем этим, но с годами весь мой энтузиазм умудрился куда-то улетучиться. По этой причине мои страдания с диссертацией начинали превращаться в целую эпопею.
— Я… — замялась. — Постараюсь.
— Постарайся, да, — задумчиво качнул головой Залецкий. И я уже собиралась уходить, когда он вдруг окликнул меня. — Аль, а как у тебя самой-то дела?
— Нормально, — вопрос меня насторожил. — А что?
— Просто, — по-отечески улыбнулся он мне. — Уже не могу спросить? Костя отчего-то уверен, что у тебя голова не тем забита.
Костя? Ах да, Корноухов.
— Ты у нас, часом, замуж не собралась?
— Кто? — не сразу поняла суть сказанного, очень глупо переспросив. — Я?
— Ты-ты, — кивнул Пётр Станиславович и наигранно посетовал, — меня вот, к сожалению, замуж больше не зовут.
— А что, были прецеденты? — не удержалась я.
— Ты не поверишь, — хохотнул, развеселившись, ректор. — Каких я только предложений не получал, находясь в этом кресле. Так, ладно, иди уже отсюда. И подумай над моими словами.
— О замужестве?
— О докторской!
***
Меня хватило только на то, чтобы добежать из главного корпуса до своей тихой обители. Звонить детям я начала ещё на подходах к деканату.
— У меня репетиция, — прошипела в трубку Женя и отключилась.
