-Сейчас узнаем, - пообещала я, откидывая одеяло, чтобы послушать лёгкие.
Влажные хрипы в нижней доле. Перкуссия давала притупление звука. Хреново.
-Ян, общий анализ крови по цито, рентген и КТ… - начала я выдавать распоряжения и прикидывая первичный список назначений. Мокроту на анализ я смогу отправить только завтра. Медсестра послушно закивала головой, делая нужные пометки в журнале.
Пока я разбиралась с предполагаемой пневмонией, Артём вёл себя крайней тихо, ничем не напоминания о своём присутствие, я даже как-то успела позабыть о нём, полностью отдавшись работе. Но стоило мне отправиться к выходу, как в палате раздался ещё кашель, но теперь с противоположной стороны. Я резко тормознула, после чего на пятках крутанулась в направлении того о-ком-нельзя-думать и с подозрением уставилась на Артёма. Наверное, у меня был дикий взгляд, потому что он неожиданно поперхнулся и закряхтел опять.
-Подавился, - выставляя перед собой руки ладонями вперёд в успокаивающем жесте, пояснил он, будто ожидая, что я сейчас на него накинусь.
-Точно? – нелепо уточнила я, так если бы, подозревала Артёма в мировом заговоре.
-Точно, - широко улыбнувшись, заверил он меня.
-Надо послушать, - вклинилась в наш абсурдный диалог Яна.
-У него-то откуда?!
-Всё равно надо, - упрямилась она, чем начинала меня бесить. Я уже хотела буркнуть что-то не очень вежливое на предмет того, что не нуждаюсь в указаниях среднего медицинского персонала, как Артём решил сам проявить активность.
-А, вы, послушайте! Мне приятно будет, - и опять эта улыбка. Широкая и открытая.
-С чего это вдруг? – слегка обалдела я, сильнее сжав в руках стетоскоп.
-Я в принципе люблю, когда меня слушают. Особенно красивые женщины.
Нужно было возмутиться и отрубить все его высказывания на корню, но Янка рядом настолько широко заулыбалась, что мне пришлось сначала напомнить ей о том, что Елисееву нужно срочно взять кровь. Это больница, а не какой-то… дом терпимости. Она быстренько вышла за дверь, зато Артём ничуть не забыл о своих намереньях. Он полулежал на больничной кровати с поднятым головным концом и с вызовом поглядывал на меня. Одеяло сползло вниз, оголив перемотанный бинтами торс.
-Я должен умолять? – приподняв одну бровь, интересуется Тертышный.
-Только если вам нравится весь этот цирк, - невежливо пикирую, бросив взгляд на уже забывшегося во сне Елисеева. В палате стало тесно.
-В детстве часто говорили, что мне следует идти в клоуны, - совсем не обиделся он.
-Надо было послушать.
-Вы всегда такая колючая?
Я вспыхнула, благодаря вселенную за то, что на мне маска.
-Не люблю пустых разговоров.
-Тогда, давайте оставим их, и вернёмся к тому моменту, где вы просто послушаете меня. Если нужно, то я согласен ещё немного покашлять ради вас.
Я нервно дёрнула рукой со стетоскопом, но решила всё же больше не спорить, предчувствуя, как этот несостоявшийся клоун вывернет любую мою фразу в свою пользу.
Пока я протирала металлическую головку стетоскопа одноразовой салфеткой, Артём продолжал смотреть на меня с самодовольным видом, вызывая во мне не самые лучшие чувства.
В то время пока я слушала его дыхание, Тертышный еле сдерживал победный смех, что так и рвался наружу, всячески мешая мне сосредоточиться на том, что происходило в его лёгких.
-Вы можете лежать спокойно! – дала волю злости.
-Я вам не нравлюсь.
-Я отношусь к вам ровно, точно так же как и к любому другому пациенту.
-Неужели?
Его взгляд со смешинкой заставляет меня отвернуться.
-Лёгкие чистые. Как я и предполагала. Если нет других жалоб, то я пойду.
-Подождите! – неожиданно громко восклицает он, перехватывая мою руку, почти так же, как тогда в реанимации. Я пугаюсь и дёргаюсь, а Артём это прекрасно понимает, ослабляя хватку. – Прости… Простите. Не хотел пугать.
-Тогда отпустите, - почти шиплю я.
-С радостью, но при условии, что вы пообещаете сразу не уходить.
-У меня работа…
-5 минут…
-С какой стати?! – взвилась я, отчего собственный голос вышел излишне писклявым.
-Просто хочу узнать, почему вы меня избегаете.
-Бред! Я вас даже не знаю!
Я отбиваюсь как могу, но при этом совсем не понимаю, зачем я в принципе веду диалог с ним. Нужно просто вырвать руку и уйти. Но присутствие Артёма действует на меня странно, если даже не гипнотически, заставляя оставаться на месте.
-Избегаете, я же вижу! – вдруг совсем серьёзно замечает он. – Я уже неделю валяюсь на этой койке, я перевидал всех кого мог, за исключением вас. При том, что вы совершенно точно здесь были. Значит, вывод напрашивается сам собой. Я вам чем-то не нравлюсь, и вы меня избегаете.
-У кого-то просто слишком огромное самомнение.
-Возможно, но это не объясняет вашего поведения.
-Моего? – недовольно переспрашиваю я.
-Да. Говорят, что я именно тебе… вам… обязан жизнью. И зная врачей, вы первая, кто не пришёл за своей порцией благодарности, ну или хотя бы удостовериться, что со мной всё в порядке.
-А должна?
-Ну а как же, мы в ответе за тех, кого воскресили?
Всё что мне оставалось – это презрительно фыркнуть.
Артём, наконец, отпустил мою руку, и я поспешила отойти от него на пару шагов.
-И всё же я правильно всё понял, и вы меня сторонитесь…
Возразить у меня не получается, потому что в палате появляется дежурный лаборант со всем необходимым для забора крови.
И я, воспользовавшись моментом, выскакиваю за дверь.
Если я и полагала, что на этом всё, и можно смело выдохнуть, то я сильно ошибалась. То ли Артём решил проявить всё свойственное ему упорство, то ли просто так карты легли, но этой ночью нам предстояло столкнуться лбами ещё раз.
Но всё по порядку. Сразу после того как я сбежала из их палаты, меня срочно вызвали в приёмное. Исключение острой кишечной непроходимости. Факир, то есть пациент был пьян и фокус не удался, и всячески отказывался от любых диагностических процедур, срочно требуя женщину, видимо меня. Мужик орал так, что мне в какой-то момент захотелось махнуть рукой и вызвать ребят из психиатрии, но что-то подсказывало, что это оно. В итоге общими усилиями мы смогли убедить мужика разрешить мне лишь посмотреть и «потрогать». Пальпация показала болезненность в нижней части живота, симптом Тэвенара. За что тут же была прозвана пациентом «душегубом».
-Исключила, - недовольно скривился молоденький врач приёмного, видимо, до последнего списывающий поведение мужика на излишнее алкогольное возлияние.
