Тело натянулось, как струна, я едва не захлебнулась в лавине эмоций и хрипло закричала, ослеплённая неожиданной силой оргазма. Правда, ноги мне не дали сдвинуть, жадно наслаждаясь бесстыдным зрелищем, но честно, в тот момент было всё равно. По телу растекалась блаженная истома, его йгвбза наконец-то не лихорадило от взбудораженных чувств, и вот теперь я точно ни на что уже была не способна, как бы меня не пытались теребить. И, кажется, к моему смутному облегчению, это поняли и остальные. Я обмякла, даже не пытаясь принять более пристойную позу, отстранённо отметив, что ладоней с моих бёдер так и не убрали. Глаз не открывала, поэтому не знаю, что делали сидевшие по обе стороны мужики. Да хоть дрочили, всё равно. Главное, чтобы меня не трогали уже.
Я уплыла в странное состояние полузабытья, звуки воспринимались, как сквозь вату. Смутно доносились голоса, шорох, шаги. Чьи-то губы коснулись щеки, и кажется, мне сказали спасибо. С моих ног наконец убрали руки, и чужой рот оставил в покое грудь, и я осталась на диване одна. Потихоньку возвращались ощущения, не самые приятные. Тянуло внутреннюю поверхность бедра, на попке, судя по всему, таки останутся синяки, а между ног и чуть выше всё откровенно болело, и двигаться было не очень приятно. Как и сидеть. Блаженная нега уходила, эйфория стремительно таяла, и настроение так же стремительно скатывалось к апатии и оцепенению. По-прежнему не открывая глаз, я коротко вздохнула и повернула голову, сглотнув горький ком в горле и железной рукой удержав порыв жалости к себе и попытку расплакаться. Не здесь, Лиля, не сейчас. Ещё слишком много свидетелей.
— Лиля, устала? — странно заботливый голос Глеба, прозвучавший откровенной насмешкой после всего, через что я по его милости прошла. — Пойдём, скоро домой поедем уже.
Меня взяли на руки, и я отреагировала на это лишь слабым всплеском удивления, никак не воспротивившись. Ноги в самом деле не держали сейчас. Глеб куда-то понёс, и краем уха я уловила обрывок разговора:
— …Жена ждёт, обещал к ужину вернуться, — говорил кто-то из троих невозмутимым тоном. — Мы детей к бабушке отправили, — и тихий смешок.
«Урод, он ещё и женат», — вяло шевельнулась мысль и растворилась в охватившем безразличии. Голоса стихли — Самойский занёс куда-то, и приоткрыв глаза, я обнаружила, что это душевая. Меня поставили в кабинку, и я опёрлась ладонями на стенку, опустив ресницы и прислонившись лбом к прохладному кафелю. Конечно, Глеб залез следом, включил воду, но мне уже было всё равно. Хотелось просто покоя…
— Умница, девочка моя, — послышался довольный голос Самойского, и его ладони заскользили по моему телу, смывая следы чужих прикосновений. — Ты меня очень порадовала, Лиля, молодец. Завтра можешь приехать позже, как отдохнёшь, — он издал тихий смешок.
Я ничего не ответила. Душ принёс облегчение, но между ног саднило, и я невольно морщилась, когда вода попадала на нежные места, с которыми так грубо обращались сегодня. Через несколько минут меня извлекли из кабинки, опять заботливо обтёрли и вынесли обратно в комнату — там уже никого не было. Ещё один всплеск удивления вызвали дальнейшие действия Глеба: он уложил на кровать, на живот, и развёл мои ноги. Испугаться или разозлиться, что ему ещё надо, не успела. Горевшей и болезненно покалывавшей промежности коснулся его палец, нанося прохладную мазь, и неприятные ощущения потихоньку уходили. Ну да, за игрушкой надо присматривать, чтобы не сломалась раньше времени. Желчная мысль вызвала невесёлую усмешку на губах, я прикрыла глаза, снова погружаясь в оцепенение. Глеб не оставил без внимания и мою попку, тщательно смазывая там всё, но проникаться чувством благодарности не спешила. Это по его вине я оказалась в такой ситуации, и эта запоздалая забота нисколько не уменьшила моей тлевшей к Самойскому ненависти.
— Вот так, Лилечка, завтра утром получше будет, — приговаривал он, а я опять не реагировала, терпеливо дожидаясь окончания процедуры. — Вечером ещё смажешь, и через пару дней будешь, как огурчик.
Вот уж спасибо. И снова готовая к употреблению, конечно. Впрочем, если честно, конкретно сейчас мне было всё равно, хотелось только добраться до дома. Апатия пока не отпускала, но по лёгкой дрожи в теле, с которой я никак не могла справиться, поняла, что отходняк не за горами. После того, как Глеб закончил, пришлось встать с кровати и надеть обратно развратный наряд, всё равно другой одежды не имелось. Часы показывали одиннадцать вечера — ну, к полуночи буду. Аня обычно уже спала, она у меня жаворонок и поздно не засиживалась. И к лучшему…
Обняв, Глеб вывел из комнаты, и мы направились в другой конец коридора, не туда, откуда пришли сюда. Покидали клуб через второй выход, минуя главный зал, и наверное, к лучшему. Нас снова ждал лимузин, куда меня и усадили. Глеб устроился рядом, притянул к себе и устроил на груди. Эта игра в подобие внимания вызвала лишь вялый всплеск глухого раздражения и только. Веки опустились, дрёма навалилась плотным одеялом, на время отключив от реальности. Пришла в себя, почувствовав, что машина остановилась, встрепенулась и сонно моргнула, сдержав зевок.
— Приехали, Лиля, — однако Самойский не торопился отпускать.
Чёрт. Ну что ещё?!
— Надень завтра то платье, со шнуровкой, помнишь, я купил тебе? — конечно, очередные указания на завтра. — И под него ничего кроме трусиков и чулочек. Проверю, — с мягкой угрозой добавил он, отведя с моего лица упавшую прядь, потом приподнял и развернул, удерживая за подбородок и глядя в глаза.
Вот тут я не сдержала эмоций и огрызнулась:
— Ты серьёзно считаешь, что завтра я буду на что-то способна?!
Самойский чуть прищурился и усмехнулся.
— Лилечка, ты же взрослая девочка, — его палец погладил мои губы, припухшие и чуть саднящие. — Трахать не буду, пожалею, но удовольствие можно доставить и другими способами. Кроме всего прочего, завтра будет сюрприз, и я хочу, чтобы ты к нему подготовилась. Так что, будь любезна, надень то, что я сказал. Всё, иди отдыхай, — он легко коснулся моих губ и наконец отпустил. — Спокойной ночи, Лиля.
Я молча выбралась из лимузина, чувствуя, как к горлу внезапно подкатил вязкий ком. Благословенное оцепенение прошло, и навалились воспоминания о вечере вместе с целым цунами эмоций. Обхватив себя руками, добрела до подъезда, не оглядываясь и пытаясь сдержать дрожь, становившуюся с каждой секундой сильнее. От калейдоскопа картинок перед глазами волнами накатывали болезненный стыд и отвращение, а от собственной беспомощности и беззащитности перед Самойским хотелось выть, как собаке на луну. Я пожалела, что не могу сделать лоботомию, чтобы избавиться от этих чёртовых воспоминаний. Как добралась до квартиры, помнила смутно, дом встретил тишиной и темнотой: Аня уже спала. Загоняя всхлипы в горло, я поспешно скинула туфли, на цыпочках прокралась в кухню и вытащила из шкафа бутылку красного вина. Она там стояла на всякий случай, для редких праздников, чтобы выпить по бокалу. Но сейчас хотелось напиться вовсе не в честь какого-то приятного события.
ГЛАВА 11
Бесшумно юркнув в ванную, заперлась изнутри, включила душ, и меня тут же скрутил жесточайший приступ тошноты, стоило вновь вспомнить вечер. Я еле успела согнуться над унитазом, порадовавшись, что санузел в нашей двушке совмещённый. Хорошо, не ужинала ничего… Несколько минут давилась спазмами, рот наполнился желчной горечью, и когда наконец мне полегчало, я без сил сползла на пол, прислонившись к ванной и прикрыв глаза. Наощупь нашла бутылку, открыла и хлебнула прямо из горлышка, чувствуя внутри пустоту. Ароматная, с бархатным привкусом, жидкость потекла в горло, согревая и растапливая лёд в животе. Я посидела, бездумно глядя перед собой в пустоту, сделала ещё пару глотков, потом встала и с отвращением стянула пошлый наряд, запихав его на самое дно корзины для белья. Выкинула бы с большим удовольствием, но с Глеба станется попросить как-нибудь надеть его снова.
