Зашла в соседнюю комнату, оказавшуюся спальней с широкой кроватью, в тех же серо-стальных тонах, вполне себе нейтральной. На покрывале стоял вместительный чёрный бумажный пакет без логотипов и надписей, и я, сделав глубокий вдох, открыла его, заглянув внутрь. Ну-с, в чём мне предстоит сегодня щеголять перед Глебом? Я вытащила упаковку и вскрыла, брови поползли вверх, пока пальцы перебирали переплетение кружевных ленточек, даже отдалённо не напоминавших бельё. И как мне надевать эту сбрую?! Ещё нитка крупного жемчуга, скреплявшая эти самые ленточки в нескольких местах, и судя по всему, настоящего, не покрашенных в перламутр бусин. Ого, Самойский расщедрился, ну надо же. Нахмурившись, покосилась на упаковку и к облегчению, увидела картинку на ней. Ну что ж, будем облачаться.
Меня охватило странное спокойствие, почти равнодушие. Страх отступил, затаился в глубине души, и даже требование Глеба появиться перед ним в этих ленточках не вызвало никаких эмоций. Главное, что других свидетелей не будет. Надеюсь… Я сняла костюм, бельё, отключив все мысли, и разложила подарок Самойского на покрывале, сверяясь с картинкой. Ага. Сначала надеть низ, состоявший из широкой полоски чёрного кружева на поясе, остальное заменяла жемчужная нить, проходившая между ног. Спереди она крепилась к поясу и шла дальше, к переплетению кружевных ленточек на груди, сшитых так хитро, что ничего не прикрывали, естественно. Выступавшие между ними соски смотрелись очень провокационно и непристойно. Завершал наряд импровизированный ошейник, к которому и тянулся конец жемчужной нити. И когда я всё это нацепила на себя, тихо чертыхаясь и то и дело путаясь в лентах, выяснилась ещё одна пикантная деталь. Жемчуг прилегал достаточно плотно к промежности, проходя через мягкие складки, и любое движение, даже необязательно шаги, заставляло жемчужины потираться об клитор, дразня и зажигая огненные искорки. Ох. Непривычно, и бёдра сами норовят сжаться крепче, чтобы усилить ощущения. Прерывисто вздохнув и окинув себя взглядом, я расправила плечи, запретила думать об Алексее и вышла обратно в гостиную.
Глеб встретил одобрительной улыбкой, его глаза медленно прогулялись по мне, оценивая зрелище, а потом он похлопал по дивану рядом с собой.
— Присаживайся, Лилечка, посмотрим кино, — ласково предложил он, а у меня по спине от такой доброжелательности Самойского прокатился холодок.
Примерно представляю, что за кино он покажет. Видела, не раз. Ну да ладно. Я подошла, прикусив изнутри губу и стараясь не сильно вилять попой, жемчуг потирался о нежное местечко, заставляя дыхание учащаться, а мысли путаться. Вот же Глеб, продумал всё точно! Чёртова одёжка будет ужасно отвлекать и не даст сильно углубиться в горькие переживания о неудавшемся романтичном вечере с Каменевым! Поспешно задвинула назойливые мысли поглубже и опустилась на край дивана, покосившись на Глеба, а он к моему безмерному удивлению и настороженности обнял, привлёк к себе и обронил:
— Забирайся, устраивайся поудобнее, девочка моя.
Мне пришлось прислониться к нему, устроившись под боком и подогнув ноги под себя. Правда, при таком положении жемчуг ещё глубже врезался в нежное местечко, отчего там жарко запульсировало, а от малейшего напряжения мышц бусины шевелились, усиливая ощущения. Зар-раза. Мелькнуло нелепое сравнение, что мы с Самойским сейчас выглядим, как благопристойная пара, у которой уже долгие отношения, и которая собралась провести уютный и весьма возможно, горячий вечерок вдвоём. Странно, что это на Глеба нашло, с чего такие нежности? Пожалуй, это насторожило ещё сильнее, чем если бы он злился и орал на меня. Неужели решил бороться с соперником другими методами и показать мне другую сторону себя? Так поздно, Глебушка, поздно, дорогой мой. После групповухи с твоими приятелями — уже никакая маска не обелит, и никакие попытки казаться душкой. Особенно после того, как я узнала, как это, когда тебя целует и обнимает человек с настоящими, искренними чувствами. А не играет отрепетированную роль.
— Ну, давай, глянем, — обняв меня за плечи и прижав к себе, Самойский нажал кнопку на пульте, и над камином включилась плазма.
Увидев первые кадры, я застыла, не в силах оторвать взгляд от экрана и чувствуя, как внутри всё покрывается толстым слоем изморози. Там была Аня. Улица, освещённая фонарём, и четверо парней около двадцати, крепко сбитых, с довольными ухмылками и с явно нехорошими намерениями.
— Куда спешишь, красавица? Пойдём, посидим где-нибудь, познакомимся ближе, — услышала я голос одного из них, и к Ане шагнул высокий брюнет в кожаной куртке.
Сестра отступила и попыталась обойти его, на её лице проступило беспокойство.
— Мне домой надо, — еле различила я голос Ани.
— Да ладно, дома скучно! Девушка, пойдём с нами, — вступил в разговор ещё один и преградил ей дорогу. — Как тебя зовут? Меня — Миша, — он попытался обнять Аню, и у меня внутри всё перевернулось, я стиснула пальцы так, что ногти впились в ладони.
— Мне не скучно, — Анюта увернулась и снова попыталась обойти, и снова ей не дали.
— А я настойчивый, — это первый, темноволосый.
Запись была не слишком длинной, и серьёзно к сестре не приставали, скорее в самом деле, пугали. Но мне хватило и этого. Ане просто не давали пройти, зазывая познакомиться и провести где-нибудь вечер, пару раз попробовали обнять или взять за руку, а потом у кого-то зазвонил телефон, и словно по невидимому сигналу парни ушли. Сестра почти бегом поспешила уйти. Видео закончилось, а я сидела, не шевелясь и уставившись в экран бездумным взглядом. Ладонь Глеба медленно погладила по плечу, губы коснулись виска, и он заговорил проникновенным, всё тем же ласковым голосом:
— А теперь, Лиля, я покажу тебе всё, что сделаю в следующий раз с твоей сестрой, если ты посмеешь за моей спиной снова трахаться с Каменевым. Ты должна была только соблазнить его в офисе, и всё, Лилечка, — он чуть отстранил, заглянул в глаза — и от сплошной черноты его взгляда, в которой я увидела квинтэссенцию ярости, меня начало потряхивать. — А ты нарушила мой приказ, девочка, — заботливым жестом, так не вязавшимся с его словами, он убрал прядь волос мне за ухо и медленно улыбнулся, и у меня свело живот от подкатившего ужаса.
Самойский в самом деле был зол. Очень. И я не сомневалась, время угроз закончилось. В следующий раз на моём месте действительно окажется Аня.
— Тебе будет больно, скорее всего, неприятно, — продолжил говорить страшные вещи безумно нежным голосом Глеб, его пальцы блуждали по моему лицу, шее, и дрожь усиливалась. Даже жемчужная нить между ног не вызывала прежних ощущений, я чувствовала её всего лишь, как раздражающую мелочь, от которой хотелось поскорее избавиться. — И ты будешь кричать. Но здесь хорошая звукоизоляция, Лиля, — мягко произнёс Глеб и медленно наклонился, жёстко ухватив мои волосы на затылке и не давая отвернуться. — Сегодня я буду наказывать тебя, и получать от этого удовольствие. А ты будешь моей послушной игрушкой, Лилечка, и делать всё, что я скажу, даже если тебе это не нравится. Поняла?
Господи. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Кажется, меня ждёт не просто секс с перчинкой, а… что-то совсем другое, тёмное и далеко не приятное.
