— Может, приобщить Анечку к взрослой жизни, м-м, Ли-иля? — тягуче произнёс Глеб, и в его взгляде загорелся огонёк. Горячая плоть начала двигаться назад, а я застыла в ужасе, услышав его слова. — Буду по очереди развлекаться с вами, а может и не по очереди… — мечтательное выражение на его лице напугало ещё сильнее, потому что накрыло страшное осознание: Глеб сейчас не шутит, он серьёзен, как никогда.
С него станется в самом деле сделать с Аней всё то, что он проделывает со мной, и забрать сестру к себе… Бёдра Самойского продолжали размеренно двигаться, сохраняя ровный темп. Твёрдый член в моём рту скользил, как поршень, то упираясь в горло и заставляя судорожно сглатывать, то почти выходя и вынуждая обхватывать головку губами. Глеб не торопился, да, наслаждаясь моим откровенным страхом и беспомощностью. Он специально говорил об Ане, зная, что это моё больное место.
— Мне нравится учить неопытных девочек, знаешь ли, — мурлыкнул Самойский, и его пальцы зарылись в мои волосы, он снова замер, заполнив рот до конца. — Как считаешь, Анечке понравится смотреть, как я тебя трахаю, детка? Покажешь сестричке много нового…
Из моего горла вырвался глухой всхлип, эмоции зашкаливали, и если бы я могла говорить, то начала бы униженно упрашивать, умолять не трогать Аню. Не превращать её жизнь в грязь, не делать её ещё одной шлюхой. Оставить в покое, ведь у Глеба есть послушная я, готовая выполнять все прихоти… Чёрт. Сейчас уже не осталось ни гордости, ни упрямства, ни единой здравой мысли в голове. Там билась только паника и дикий страх за Аню, больше ничего. А Самойский, мягко рассмеявшись и довольно кивнув, вытащил член, не став доводить дело до конца, и поддел кружевной ошейник на моей шее, потянув вверх. Я даже не обратила внимания на жемчуг между ног, полностью охваченная совершенно другими переживаниями, а не тем, что происходило с моим телом. На него уже было откровенно плевать.
— Не бойся, Лиля, не трону, пока ведёшь себя послушно, — ласково произнёс Глеб, притянув к себе и проведя тыльной стороной ладони по щеке. — Но мне нравится, как ты переживаешь за сестричку. Пожалуй, когда надоешь, я заменю тебя Аней.
И не дав мне до конца осознать страшную угрозу, впился в губы грубым, жадным поцелуем, раздвигая языком и настойчиво шаря в моём рту. Одна рука всё так же держала волосы, не давая отстраниться, а пальцы второй скользнули по груди и больно сжали сосок, отчего я судорожно вздохнула от неожиданности. Спустя несколько мучительных минут Глеб выпрямился, смерил взглядом и кивнул.
— Что ж, продолжим, детка. На кровать, и ноги раздвинь.
Меня развернули и подтолкнули в нужном направлении. Руки так и остались скованными за спиной.
ГЛАВА 12
Всё так же не говоря ни слова, я приблизилась к кровати и немного неуклюже почти упала — без рук сложно двигаться грациозно. Постель была нужной высоты, мне не пришлось ни подгибать колени, ни стоять на цыпочках. Уткнувшись лицом в покрывало, я терпеливо и равнодушно дожидалась дальнейших действий Глеба. Что он будет делать с моим телом дальше, в самом деле стало всё равно. Даже если захочет, чтобы я получила удовольствие. Но что-то подсказывало, что сегодня я такой милости не дождусь, и это всего лишь передышка перед следующей порцией наказания. А порка была лишь разминкой.
Шагов Глеба я не услышала, лишь почувствовала, как он ухватил за скованные руки, потянув к себе и заставив изогнуться, выставить попку, открывшись сильнее. Несмотря на неудобство положения, я не попыталась как-то изменить его, уставившись на дальнюю стену отсутствующим взглядом. Самойский же, продолжая удерживать меня, отвесил звонкий, болезненный шлепок, отчего я не удержалась от судорожного вздоха, потом его палец по-хозяйски провёл между ног, раздвинув влажные складки, проверил, насколько я готова принять. Снова облило жаркой волной стыда. Пользуясь тем, что Глеб не видел моего лица, я зажмурилась, молча сглотнув горький ком в горле. Да, моё лоно ещё оставалось готовым, несмотря на то, что возбуждение почти полностью прошло, и конечно, Глеб этим воспользовался. Приподнял меня второй рукой, подхватив под живот, и одним резким, сильным движением вошёл, ничуть не заботясь об удобстве игрушки. Конечно, зачем? Его ладони обхватили ягодицы, раздвинув их шире, мне пришлось практически распластаться на покрывале — хорошо хоть, руки отпустил, плечи не болели. А потом он просто начал методично вбиваться в меня, жёстко удерживая и буквально насаживая на себя. Я хотела остаться безучастной и молчаливой, но короткие всхлипы помимо воли вырывались из горла, когда Самойский проникал особенно глубоко, вызывая внутри вспышки болезненных спазмов.
Глеб закончил быстро, ускорив темп и несколькими мощными толчками достиг разрядки, расслабленно выдохнув. Я замерла, не шевелясь, от противного ощущения, что меня просто поимели, как резиновую куклу, как дешёвую шлюху с улицы, во рту свело, как будто я откусила незрелую хурму.
— Отлично, Лилечка, — снисходительно отозвался Самойский, выходя из меня, и легонько похлопал по ягодице, ещё ощущавшей последствия недавнего шлепка и порки. — Ты же понимаешь, что это не всё?
Честно говоря, мне было всё равно. Пришла апатия, притушившая эмоции, и я на его вопрос послушно пробормотала:
— Понимаю, Хозяин.
Губы и язык словно двигались без моего участия, будто я превратилась в механическую куклу с заводом. Наверное, так лучше, легче переживу… всё остальное. Отстранённо отметила, что запястья мне освободили, но подозреваю, ненадолго.
— Ложись на спину. Руки наверх и ноги раздвинь.
Очередной приказ. Я забралась, не испытывая никаких эмоций по поводу того, что Самойскому открылся пикантный вид на мою попку, пока я ползла на середину. Улеглась, как он хотел, подняла руки, уставившись в потолок — на нём, кстати, висело зеркало, — и широко раскинула ноги. Из отражения на меня смотрела бледная девушка с остановившимся, отсутствующим взглядом, в самом деле похожая на фарфоровую куклу. Чёрное кружево резко выделялось на моём теле, и наверное, в другой ситуации я бы оценила собственный пикантный вид, но только не сейчас. Уловив какой-то шорох, я даже не повернула головы в ту сторону — мне было всё равно, что делает Глеб. Достаёт очередную игрушку? Может быть. Выбирает хлыст, чтобы снова выпороть? Да ну и пусть. Психика включила защиту на полную, и я погрузилась в блаженное отстранённо-равнодушное состояние, куда не проникали больше никакие эмоции. Ровно до тех пор, пока Самойский не приступил к следующему этапу моего «воспитания»…
Я почувствовала, как кровать прогнулась под весом Глеба, и он появился в поле моего зрения, придвинувшись ближе. Взялся за мои руки, прикрепляя наручники к изголовью кровати над головой, потом заглянул в глаза и погладил ладонью щёку. Я даже не дёрнулась, встретив его горевший от предвкушения взгляд.
— Я хочу, чтобы ты снова кричала, Лилечка, — вкрадчиво сообщил он. — Мне нравится слышать твой голос.
Отвечать ничего не стала, не видя в этом смысла. Про себя решила, что не дождётся, буду молчать, пусть даже придётся в кровь искусать губы. Как же мало я знала об извращённой фантазии Самойского и его желании наказать меня за своенравие. Он переместился к моим ногам, надел что-то на лодыжку — поддавшись слабому всплеску любопытства, я скосила глаза и увидела, что это такой же кожаный браслет, как на моих запястьях. Только к нему крепилась длинная стальная палка, и её назначение я поняла спустя несколько мгновений, когда Глеб застегнул такой же манжет на другой ноге. Палка не позволяла сдвинуть ноги, оставляя их широко разведёнными. А Глеб ещё подсунул мне под поясницу подушечку, вынуждая приподняться, потом ухватил перекладину и задрал мои ноги, сделав позу совсем непристойной. Самое сокровенное оказалось полностью открытым, а я — снова беспомощной, без возможности пошевелиться хоть как-то.
