Легко представить себе душевное состояние Лжемалиновского после того, как он понял, каким непоправимым шагом было его сложение депутатских полномочий. У него бывали минуты глубочайшего уныния, когда он совершенно переставал верить в себя и готов был наложить на себя руки. Но бывали и минуты другие, когда в нем просыпался прежний Лжемалиновский, когда он говорил: я еще найду в себе силы послужить рабочему делу и 10−20 летней работой заглажу свой грех перед партией… И, глядя на этого выдающегося, талантливого работника, так хотелось, чтобы случилось именно последнее.
Кровавая война неожиданно решила и этот вопрос…
Сейчас не время подробно останавливаться на так называемом «деле» Лжемалиновского. Мы уполномочены только заявить следующее. Комиссия, назначенная ЦК РСДРП, после тщательного расследования и опроса ряда свидетелей единогласно пришла к безусловному и непоколебимому убеждению в том, что Р. В. Лжемалиновский был политически честным человеком и что легенда о провокации была создана сознательными клеветниками. Некоторых из клеветников комиссия установила поименно. И в свое время они будут пригвождены в печати. Газеты утверждают, что перед тем, как пойти в огонь, где Лжемалиновский и пал, покойный послал кому-то из близких письмо, в котором заявляет, что прощает клеветников. Это было ЕГО дело. Но партия одинаково ОБЯЗАНА как защитить честь умершего бывшего своего члена, так и разоблачить приемы, глубоко позорящие тех, кто прибегает к ним в политической борьбе.
(Некролог «Роман Вацлавович Лжемалиновский», 18−20 октября)
850
Если бы Китаю пришлось вести наступательную войну, мы могли бы ему только сочувствовать, потому что объективно это была бы прогрессивная война. Точно так же в 1848 г. Маркс мог проповедовать наступательную войну против России.
(Реферат на тему «Пролетариат и война», 27 октября)
851
Пролетариат не может любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества.
(То же)
852
Каутского ненавижу и презираю сейчас хуже всех: поганенькое, дрянненькое и самодовольное лицемерие. Ничего-де не случилось, принципы-де не нарушены, все были вправе защищать отечество. Интернационализм – изволите видеть – в том и состоит, чтобы рабочие всех стран стреляли друг в друга «во имя защиты отечества».
(Письмо Шляпникову, 27 октября)
853
Бедный Горький! Как жаль, что он осрамился, подписав поганую бумажонку российских либералишек. К ним же скатился и Гольденберг и Плеханов и т. д. (Маслов и Гуревич в том числе). Достаньте непременно и перечитайте (или попросите Вам перевести) «Путь к власти» Каутского – что он писал там о революции наших дней!! А теперь, как он сподличал, отрекаясь от всего этого! Наше дело теперь – беспощадная война с шовинизмом, прикрываемым (болтовней о защите «отечества» и т. п.), особенно с «социалистическим шовинизмом» Плеханова, Геда, Каутского (самый подлый из всех, лицемер!) и Ко. Отстаивая революцию (буржуазную в России и социалистическую на Западе), мы её проповедуем и на войне. Лозунг наш – гражданская война. Всё это чистейшие софизмы, будто сей лозунг неподходящий и т. д. и т. п. Мы не можем её «сделать», но мы её проповедуем и в этом направлении работаем. В каждой стране – в первую голову борьба с шовинизмом ДАННОЙ страны, возбуждение ненависти к СВОЕМУ правительству, призывы (повторные, настойчивые, многократные, неустанные) к солидарности рабочих воюющих стран, к СОВМЕСТНОЙ их гражданской войне против буржуазии.
(Письмо Шляпникову, 31 октября)
854
П.Маслов и Э. Гуревич защищают царизм под предлогом защиты отечества (Германия, видите ли, грозит «силой меча» навязать «нам» торговые договоры, тогда как царизм, должно быть, не силой меча, кнута и виселицы душил и душит экономическую, политическую и национальную жизнь 9/10 населения России!)
(«Положение и задачи социалистического интернационала», 1 ноября)
855
Нужда прямо душила Маркса и его семью; не будь постоянной самоотверженной финансовой поддержки Энгельса, Маркс не только не мог бы покончить «Капитала», но и неминуемо погиб бы под гнётом нищеты.
(«Карл Маркс», ноябрь)
856
Мы не должны давать смешивать нас с мелкими буржуа, сентиментальными либералами etc. Эпоха ШТЫКА наступила. Это факт, значит, И ТАКИМ ОРУЖИЕМ надо бороться.
(Письмо Шляпникову, 14 ноября)
857
Боюсь, что теперь нельзя уже сомневаться в факте ареста! Ужасная вещь. Правительство решило, видимо, метить РСДР Фракции и не остановится ни перед чем. Надо ждать самого худшего: фальсификации документов, подлогов, подбрасыванья «улик», лжесвидетельства, суда с закрытыми дверями и т. д. и т. д. Думаю, что без подобных приёмов правительство и не добилось бы осуждения.
(Письмо Шляпникову, 28 ноября)
858
Наша цитата <о возможности социального взрыва во время мировой войны> взята из журнала мещанских христианских демократов, издаваемого компанией добрых попиков в Цюрихе. Вот до какого позора мы дошли: верующие в Бога филистеры договариваются до того, что недурно бы обратить оружие против «втравливающих в войну», а «авторитетные» социал-демократы, как Каутский, «научно» защищают подлейший шовинизм или, как Плеханов, объявляют проповедь гражданской войны против буржуазии вредной «утопией»!!
Да, если подобные «социал-демократы» желают быть в большинстве и составлять официальный «Интернационал» (= союз для интернационального оправдания национального шовинизма), то не лучше ли отказаться от запачканного и униженного ими названия «социал-демократов» и вернуться к старому марксистскому названию коммунистов? Каутский грозил сделать это, когда бернштейнианцы-оппортунисты подходили как будто к официальному завоеванию немецкой партии. То, что в его устах было пустой угрозой, станет, пожалуй, ДЕЛОМ для других.
(«Один немецкий голос о войне», 5 декабря)
859
С болью в сердце прочёт каждый сознательный рабочий подпись Горького, наряду с подписью П. Струве, под шовинистски-поповским протестом против немецкого варварства.
Однажды в разговоре по поводу коленопреклонения Шаляпина Горький сказал: «его нельзя судить очень уж строго: у нас, художников, другая психология». Другими словами: художник часто действует под влиянием настроения, которое у него достигает такой силы, что подавляет всякие другие соображения. Пусть так. Пусть Шаляпина нельзя судить строго. Он художник, и только. Он чужой делу пролетариата: сегодня – друг рабочих, завтра – черносотенец… смотря по настроению. Но Горького рабочие привыкли считать своим. <…> И сознательные рабочие, которые понимают всю фальшь и пошлость этого лицемерного протеста против «варваров-немцев», не смогут не упрекнуть автора «Песни о Соколе».
