(«Военная программа пролетарской революции», сентябрь)
967
Если теперешняя война вызывает у реакционных христианских социалистов, у плаксивых мелких буржуа ТОЛЬКО ужас и запуганность, только отвращение ко всякому употреблению оружия, к крови, смерти и пр., то мы должны сказать: капиталистическое общество было и всегда является УЖАСОМ БЕЗ КОНЦА. И если теперь этому обществу настоящая реакционнейшая из всех войн подготовляет КОНЕЦ С УЖАСОМ, то мы не имеем никаких оснований приходить в отчаяние. А не чем иным, как проявлением именно отчаяния, является, по своему объективному значению, «требование» разоружения – вернее сказать: мечтание о разоружении – в такое время, когда на глазах у всех силами самой буржуазии подготовляется единственно законная и революционная война, именно: гражданская война против империалистской буржуазии.
Кто скажет, что это оторванная от жизни теория, тому мы напомним два всемирно-исторических факта: роль трестов и фабричной работы женщин, с одной стороны, Коммуну 1871 года и декабрьское восстание 1905 года в России, с другой.
Дело буржуазии – развивать тресты, загонять детей и женщин на фабрики, мучить их там, развращать, осуждать на крайнюю нужду. Мы не «требуем» такого развития, не «поддерживаем» его, мы боремся против него. Но как боремся? Мы знаем, что тресты и фабричная работа женщин прогрессивны. Мы не хотим идти назад, к ремеслу, к домонополистическому капитализму, к домашней работе женщин. Вперед через тресты и пр. и дальше них к социализму!
Это рассуждение применимо, с соответственными изменениями, и к теперешней милитаризации народа. Сегодня империалистская буржуазия милитаризует не только весь народ, но и молодёжь. Завтра она приступит, пожалуй, к милитаризации женщин. Мы должны сказать по поводу этого: тем лучше! Скорее вперёд!
(То же)
968
О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем. Надо вытащить СИЛКОМ деньги – от издателя «Летописи», коему посланы две мои брошюры (пусть платит; ТОТЧАС и побольше!). То же – с Бонч-Бруевичем. То же – насчёт ПЕРЕВОДОВ. Если не наладить этого, то я, ей-ей, не продержусь, это вполне серьёзно, вполне, вполне.
(Письмо Шляпникову, октябрь)
О карикатуре на марксизм и об «Империалистическом экономизме»
969
Допустим, немцы возьмут даже Париж и Петербург. Изменится от этого характер данной войны? Нисколько. Целью немцев и – это ещё важнее: осуществимой политикой при победе немцев – будет тогда отнятие колоний, господство в Турции, отнятие чуженациональных областей, например, Польши и т. п., но вовсе не установление чуженационального гнёта над французами или русскими.
970
В западных странах национальное движение – давнее прошлое. «Отечество» в Англии, Франции, Германии и т. д. уже спело свою песню <…> На востоке Европы дело обстоит иначе. Для украинцев и белорусов, например, только человек, в мечтах живущий на Марсе, мог бы отрицать, что здесь нет ещё завершения национального движения, что пробуждение масс к обладанию родным языком и его литературой – (а это необходимое условие и спутник полного развития капитализма, полного проникновения обмена до последней крестьянской семьи) – здесь ЕЩЁ совершается. «Отечество» здесь ЕЩЁ не спело всей своей исторической песни. «Защита отечества» ЕЩЁ может быть здесь защитой демократии, родного языка, политической свободы против угнетающих наций, против средневековья, тогда как англичане, французы, немцы, итальянцы лгут теперь, говоря о защите своего отечества в данной войне, ибо не родной язык, не свободу своего национального развития защищают они на деле, а свои рабовладельческие права.
971
Опровержение <со стороны Г. Пятакова> начинается с примера: факт издания закона против трестов не доказывает неосуществимости запрещения трестов. Справедливо. Только пример неудачный, ибо он говорит ПРОТИВ Г. Пятакова. Закон есть мера политическая, есть политика. Никакой политической мерой нельзя запретить экономики. Никакой политической формой Польши, будет ли она частичкой царской России или Германии, или автономной областью, или независимым политически государством, нельзя ни запретить, ни отменить её зависимости от финансового капитала империалистских держав, скупки акций её предприятий этим капиталом.
972
При социализме самоопределение отпадает – пишет Г. Пятаков – ибо тогда отпадает государство. Это пишется якобы в опровержение нас! Но у нас в ТРЁХ строках – трёх последних строках первого параграфа наших тезисов – сказано точно и ясно, что «демократия есть тоже форма государства, которая должна исчезнуть, когда исчезнет государство». Именно эту истину повторяет – конечно, «в опровержение» нас! – Г. Пятаков на НЕСКОЛЬКИХ СТРАНИЦАХ своего параграфа, притом повторяет, ИЗВРАЩАЯ. «Мы мыслим, – пишет он, – и всегда мыслили себе социалистический строй, как строго демократически (!!?) централизованную систему хозяйства, при которой государство, как аппарат господства одной части населения над другой, исчезает». Это путаница, ибо демократия есть ТОЖЕ господство «одной части населения над другой», есть ТОЖЕ государство. В чём состоит ОТМИРАНИЕ государства после победы социализма и каковы условия этого процесса, автор явно не понял.
973
Российские социал-демократы испытывают ЗАКОННУЮ ненависть к мелкой, пошлой, мизерной национальной грызне вроде споров и драк из-за того, на каком языке название улицы должно стоять наверху вывески и на каком внизу.
974
Обрывать теоретическую дискуссию по теоретическому вопросу агитационными выкриками – к этой манере Алексинского мы присмотрелись, но это плохая манера.
975
О том, что «социалистическое общество» хочет убраться «вон из колоний» ТОЛЬКО в смысле предоставления им ПРАВА свободно отделиться, ОТНЮДЬ не в смысле РЕКОМЕНДАЦИИ ИМ ОТДЕЛИТЬСЯ, Г. Пятаков не подумал.
За это отличение вопроса о праве на отделение от вопроса о том, рекомендуем ли мы отделение, Г. Пятаков обругал нас «фокусниками» и, чтобы «научно обосновать» сие суждение перед рабочими, он пишет:
«Что же подумает рабочий, спрашивающий пропагандиста, как пролетарию следует относиться к вопросу о „самостийности“ Украины, когда он получит ответ: социалисты добиваются права отделяться и ведут пропаганду против отделения?»
Я думаю, что могу дать довольно точный ответ на этот вопрос. Именно: я полагаю, что всякий толковый рабочий ПОДУМАЕТ, что Г. Пятаков Н Е УМЕЕТ ДУМАТЬ.
Всякий толковый рабочий «подумает»: ведь вот тот же Г. Пятаков учит нас, рабочих, кричать: «вон из колоний». Значит, мы, великорусские рабочие, должны требовать от своего правительства, чтобы оно убралось вон из Монголии, из Туркестана, из Персии, – английские рабочие должны требовать, чтобы английское правительство убралось вон из Египта, из Индии, из Персии и т. д. Но разве это значит, чтобы МЫ, пролетарии, ХОТЕЛИ отделяться от египетских рабочих и феллахов, от монгольских или туркестанских или индийских рабочих и крестьян? Разве это значит, чтобы МЫ советовали трудящимся массам колоний «отделяться» от сознательного европейского пролетариата? Ничего подобного. <…> Мы все усилия приложим, чтобы с монголами, персами, индийцами, египтянами сблизиться и слиться, мы считаем своим долгом и СВОИМ ИНТЕРЕСОМ сделать это, ибо иначе социализм в Европе будет НЕПРОЧЕН. Мы постараемся оказать этим отсталым и угнетённым, более чем мы, народам «бескорыстную культурную помощь», по прекрасному выражению польских социал-демократов, т. е. помочь им перейти к употреблению машин, к облегчению труда, к демократии, к социализму. Если мы требуем свободы отделения для монголов, персов, египтян и ВСЕХ без исключения угнетённых и неполноправных наций, то вовсе не потому, что МЫ ЗА ОТДЕЛЕНИЕ их, а ТОЛЬКО потому, что мы за СВОБОДНОЕ, ДОБРОВОЛЬНОЕ сближение и слияние, а не за насильственное. ТОЛЬКО поэтому!
