(Речь на заседании ВЦИК, 23 ноября)
1209
Мы апеллируем против Духонина к солдатской массе. Мы даем ей право вступать в переговоры о перемирии. Но не заключаем перемирия. <…> Говорить, что мы теперь ослабили наш фронт, на случай, если бы немцы перешли в наступление, чудовищно. Пока Духонин не был изобличён и смещён, у армии не было уверенности в том, что она проводит международную политику мира. Сейчас эта уверенность есть: воевать с Духониным можно только обращаясь к чувству организованности и самодеятельности солдатской массы. Мир не может быть заключен только сверху. Мира нужно добиваться снизу. Мы не верим ни на каплю немецкому генералитету, но мы верим немецкому народу.
(То же)
1210
Что касается Учредительного собрания, то работа Учредительного собрания будет зависеть от настроения в стране, а я скажу: на настроение надейся, а винтовки не забывай.
(Речь по аграрному вопросу на чрезвычайном съезде Советов крестьянских депутатов, 27 ноября)
1211
Мы сместили Духонина и назначили прапорщика Крыленко главнокомандующим. (Смех в зале.) Вам смешно, но солдаты вас осудят за этот смех. Если здесь есть люди, которым смешно, что мы сместили контрреволюционного генерала и назначили Крыленко, который против генерала и поехал вести переговоры, то нам не о чем с этими людьми разговаривать. С теми, кто не признаёт борьбы с контрреволюционным генералитетом, у нас нет ничего общего, мы предпочтём лучше уйти от власти, быть может, залезть в подполье, но не будем с такими людьми иметь ничего общего.
(То же)
1212
Приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нём писать.
(Послесловие к первому изданию «Государства и революции», 30 ноября)
1213
Заявление Викжеля, без сомнения, не что иное, как только одно недоразумение. Можете ли вы допустить, хоть одну минуту, чтобы войска, сознающие свой революционный долг, борющиеся за народные интересы, подойдя к Ставке, стали громить вся и всех без предъявления требований, без объяснения, зачем они пришли, хотя бы окружающим Ставку солдатам. Вы понимаете, товарищи, что подобное невозможно. Революционная армия, понимающая, что она делает, хочет, чтобы те, к кому она обращается, знали, что с них требуют. При предъявлении требований делалось больше, указывалось, объяснялось, что сопротивление есть сопротивление воле народа, тяжкое преступление не только обыденное, но и преступление моральное против свободы, интересов и самых возвышенных чаяний народа. Революционная армия никогда не производит первого выстрела, а злобно выступает только против захватчиков и насильников народа. Если бы было иначе, слово революция утратило бы свой смысл. Я не могу не обратить внимание, что Викжель, предъявляя непроверенные обвинения, заявляет, вместе с тем, о своем «нейтралитете». На это Викжель не имеет ни малейшего права. В дни революционной борьбы, когда каждая минута дорога, когда несогласие, нейтралитет даёт возможность взять слово противнику, а когда его всё-таки слушать будут, когда не спешат на помощь народу в его борьбе за его священнейшие права – то такой позиции я никак не могу назвать нейтралитетом, это не нейтралитет, революционер это назовёт подстрекательством.
(Речь по поводу заявления представителя Викжеля на чрезвычайном съезде Советов крестьянских депутатов, 27 ноября)
1214
Библиотечное дело в Петрограде поставлено, в силу многолетней порчи народного просвещения царизмом, из рук вон плохо. <…> Потребное количество служащих должно быть немедленно переведено в Публичную библиотеку из департаментов министерства народного просвещения (с расширением женского труда, ввиду военного спроса на мужской), в каковых департаментах 9/10 заняты не только бесполезным, но вредным трудом.
(«О задачах публичной библиотеки в Петербурге», декабрь)
1215
Срочно подыщите и пришлите сюда трёх бухгалтеров высокой квалификации для работы по реформе банков. Знание русского языка не обязательно. Оплату установите сами, сообразуясь с местными условиями.
(Телеграмма Воровскому, декабрь)
1216
Мы говорим свобода. То, что раньше называлось свободой, это было свободой буржуазии надувать при помощи своих миллионов, свободой использования своих сил при помощи этого надувательства. С буржуазией и с такой свободой мы окончательно порвали. Государство, это учреждение для принуждений. Раньше это было насилие над всем народом кучки толстосумов. Мы же хотим превратить государство в учреждение для принуждения творить волю народа. Мы хотим организовать насилие во имя интересов трудящихся.
(Доклад на заседании ВЦИК, 4 декабря)
1217
Нам говорят, что Россия раздробится, распадётся на отдельные республики, но нам нечего бояться этого. Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранялся союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций.
(Речь на I съезде военного флота, 5 декабря)
1218
По вопросу о Фюрстенберге Ц К узкого состава принял решение НЕ НАЗНАЧАТЬ его представителем в Стокгольме. Значит, ОТМЕНИЛИ предыдущее решение ЦК. Я предлагаю отменить это решение по следующим мотивам:
Какие доводы против Фюрстенберга? Он известен с 1903 года, член ЦК поляков, работал долгие годы как цекист, мы видели в Кракове его работу, поездки в Россию и пр., видели его на всех съездах и пр. и пр. Доводы только поход буржуазных клевет, крики Заславского. Было бы прямо недостойно рабочей партии проявлять такую податливость интеллигентской сплетне. Пусть сначала КТО-ЛИБО докажет что худое про Фюрстенберга, раньше мы не должны смещать его.
«Но Фюрстенберг торговал с Гельфандом», – говорят «все». Фюрстенберг зарабатывал хлеб как СЛУЖАЩИЙ в торговой фирме, коей акционер был Гельфанд. Так мне сказал Фюрстенберг. Это не опровергнуто. Запрещено ли служить в торговых предприятиях капиталистов? Где? Каким решением партии? Среди нас нет людей, служащих в торговых фирмах РУССКИХ, английских и пр. капиталистов? Или быть техниками, заведующими, служащими РУССКИХ капиталистов можно, а НЕМЕЦКИХ нельзя, даже живя в нейтральной стране?? И это решит «интернационалистская» партия?? Пусть решит это прямо, пусть вынесет общее постановление, пусть мотивирует шаг против Фюрстенберга.
Когда Бухарин хотел ехать служить в деле Гельфанда как ЛИТЕРАТОР, мы ему отсоветовали, ибо это всё же не торговая фирма. Но, ОТСОВЕТОВАВ, мы не травили МЕНЬШЕВИКОВ, служивших у Гельфанда. Зурабов и куча других, мы их не травили, не обвиняли. Кто и где их обвинил? Почему Д О СИХ ПОР мы не допросили живших в Копенгагене МЕНЬШЕВИКОВ и проч., знавших торговлю Фюрстенберга и НЕ осуждавших его? Мы могли и должны были это сделать. Не установлено ни одного факта против Фюрстенберга, не вынесено запрещение служить в торговых фирмах капиталистов всех стран, не проверены слухи и клеветы ЗАВЕДОМЫХ клеветников, вроде Заславского, – и «отстранять»?? Ничего, кроме «страха», перед сплетней неответственных сплетников тут нет. Недостойно рабочей партии руководиться такой податливостью сплетне. Если поддающиеся сплетне товарищи «взволнованы», «обеспокоены», отчего бы им не ПОТРУДИТЬСЯ немного? Не лучше ли потрудиться найти истину, чем повторять сплетню? В самом Питере можно (если взволнованный товарищ желает потрудиться, а не решать без труда) найти СВИДЕТЕЛЕЙ копенгагенцев, как и в Москве. Отчего анонимные обвинители Фюрстенберга из рядов нашей партии не сделают этого?? Такое отношение к отсутствующему товарищу, работавшему более 10 лет, верх НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ.
