(Телеграмма губернским продовольственным комитетам, не ранее 23 апреля)
1815
В НЕПРОМЫШЛЕННЫХ городах ЯСНО выделяем население, не работающее в советских предприятиях и в советских учреждениях, А ЭТО НАСЕЛЕНИЕ НАДО ПОНЕМНОГУ СНЯТЬ С ПАЙКА (либо заводи огород СВОЙ, либо иди на работу в советские предприятия или советские учреждения). Мы кормить тех, кто не работает в советских предприятиях, ни в советских учреждениях, НЕ БУДЕМ.
(«Заметка по поводу декрета о трудовом продовольственном пайке», 27 апреля)
1816
В ответ на предложение Англии проявить гуманность к прижатым к морю бойцам Деникина мы ответили, что готовы даровать жизнь крымским белогвардейцам, если со своей стороны Антанта проявит гуманность по отношению к побеждённым венгерским коммунистам, пропустив их в Советскую Россию. Нам не нужна кровь этих крымских белогвардейцев, у нас нет чувства мстительности.
(Речь на съезде рабочих стекло-фарфорного производства, 29 апреля)
1817
Мы нисколько не обманываем себя насчет того, как мало ещё сделано и как бесконечно много предстоит ещё сделать; но только злостные враги трудящихся, злостные сторонники буржуазии в состоянии пренебрежительно относиться к первомайскому субботнику, только самые презренные и бесповоротно продавшиеся капиталистам люди способны осуждать использование великого первомайского праздника для массовой попытки введения коммунистического труда.
После свержения царей, помещиков и капиталистов впервые только очищается поле для настоящей стройки социализма, для выработки новой общественной связи, новой дисциплины общего труда, нового всемирно-исторического уклада всего народного (а затем и международного) хозяйства. Это дело переработки самих нравов, надолго загаженных, испорченных проклятой частной собственностью на средства производства, а вместе с ней всей той атмосферой грызни, недоверия, вражды, раздробленности, взаимоподсиживания, которая неминуемо порождается – и постоянно возрождается вновь – мелким обособленным хозяйством, хозяйством собственников при «вольном» обмене между ними. Свобода торговли, свобода обмена была сотни лет для миллионов людей величайшим заветом экономической мудрости, была самой прочной привычкой сотен и сотен миллионов людей. Эта свобода так же лжива насквозь, так же служит прикрытием капиталистического обмана, насилия, эксплуатации, как другие «свободы», провозглашённые и осуществлённые буржуазией, вроде «свободы труда» (читай: свободы умирать с голоду) и т. п. <…> Мы будем работать, чтобы вытравить проклятое правило: «каждый за себя, один Бог за всех», чтобы вытравить привычку считать труд только повинностью и правомерным только оплаченный по известной норме труд. Мы будем работать, чтобы внедрить в сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: «все за одного и один за всех».
(«От первого субботника на московско-казанской железной дороге ко всероссийскому субботнику-маёвке», 2 мая)
1818
Мне случилось как-то беседовать с т. Луначарским о необходимости издания хорошего словаря русского языка. Не вроде Даля, а словарь для пользования (и учения) всех, словарь, так сказать, классического, современного русского языка (от Пушкина до Горького, что ли, примерно). Засадить на паёк человек 30 ученых или сколько надо, взяв, конечно, не годных на иное дело, – и пусть сделают.
(Письмо Покровскому, 5 мая)
Детская болезнь «левизны» в коммунизме
1819
После победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно: Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в «советском» и в социалистическом смысле) страной. Но в данный исторический момент дело обстоит именно так, что русский образец показывает ВСЕМ странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалёкого будущего.
1820
Без «генеральной репетиции» 1905 года победа Октябрьской революции 1917 года была бы невозможна.
1821
Годы реакции (1907−1910). Царизм победил. Все революционные и оппозиционные партии разбиты. Упадок, деморализация, расколы, разброд, ренегатство, порнография на место политики. Усиление тяги к философскому идеализму.
1822
Учёные дураки и старые бабы II Интернационала, которые пренебрежительно и высокомерно морщили нос по поводу обилия «фракций» в русском социализме и ожесточённости борьбы между ними…
1823
Разумеется, мы отвергали индивидуальный террор только по причинам целесообразности, а людей, которые способны были бы «принципиально» осуждать террор великой французской революции или вообще террор со стороны победившей революционной партии, осаждаемой буржуазией всего мира, таких людей ещё Плеханов в 1900—1903 годах, когда Плеханов был марксистом и революционером, подвергал осмеянию и оплеванию.
1824
Надо учиться отличать человека, который дал бандитам деньги и оружие, чтобы уменьшить приносимое бандитами зло и облегчить дело поимки и расстрела бандитов, от человека, который даёт бандитам деньги и оружие, чтобы участвовать в дележе бандитской добычи. В политике это далеко не всегда так легко, как в детски-простом примерчике. Но тот, кто захотел бы выдумать для рабочих такой рецепт, который бы давал заранее готовые решения на все случаи жизни или который обещал бы, что в политике революционного пролетариата не будет никаких трудностей и никаких запутанных положений, тот был бы просто шарлатаном.
1825
Одна уже постановка вопроса: «диктатура партии ИЛИ диктатура класса? диктатура (партия) вождей ИЛИ диктатура (партия) масс?» – свидетельствует о самой невероятной и безысходной путанице мысли. Люди тщатся ПРИДУМАТЬ нечто совсем особенное и в своём усердии мудрствования становятся смешными. Всем известно, что массы делятся на классы; – что противополагать массы и классы можно, лишь противополагая громадное большинство вообще, не расчленённое по положению в общественном строе производства, категориям, занимающим особое положение в общественном строе производства; – что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере в современных цивилизованных странах, политические партии; – что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями. Всё это азбука. Всё это просто и ясно. К чему понадобилась вместо этого какая-то тарабарщина, какой-то новый волапюк? <…>
Соотношение вождей – партии – класса – масс, а вместе с тем отношение диктатуры пролетариата и его партии к профсоюзам представляется у нас теперь конкретно в следующем виде. Диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия большевиков, имеющая, по данным последнего партийного съезда (апрель 1920), 611 тысяч членов. <…> Партией, собирающей ежегодные съезды (последний: 1 делегат от 1000 членов), руководит выбранный на съезде Центральный Комитет из 19 человек, причем текущую работу в Москве приходится вести ещё более узким коллегиям, именно так называемым «Оргбюро» (Организационному бюро) и «Политбюро» (Политическому бюро), которые избираются на пленарных заседаниях Цека в составе пяти членов Цека в каждое бюро. Выходит, следовательно, самая настоящая «олигархия». Ни один важный политический или организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике без руководящих указаний Цека партии.
