По счастью, заколдовать голубя получилось.
Привести себя в порядок — тоже. Вытащить посмертное проклятие, заточить его в колбу. Навесить на себя полный набор иллюзий, пока — без помощи артефактов. Впрочем, заколдованную серьгу Роне тоже надел. На всякий случай. Не хватало только в самый неподходящий момент показаться кому не надо в истинном виде. Учитывая, что все моменты неподходящие, а не надо — никому… ну, все понятно. Путь темного шера и есть путь темного шера. Даже если ему очень надо быть хорошим.
Но не во всем. Иногда ты либо хороший, либо живой. Странное дело, Роне все же предпочитал быть живым.
Ману бы одобрил. Он тоже предпочел быть хоть и не совсем живым, но здесь, а не в Ургаше.
Именно поэтому Роне снова позвал Эйты:
— Убеда явился?
— Ждет у северных ворот, — доложил мертвяк.
Хмыкнув вместо ответа, Рональд нацепил еще один амулет-личину, поверх нее пелену невидимости и отправился к черному ходу, тому, что подальше от кухни и поближе к темницам. Не то чтобы он использовал облик Герашана для встреч с Убедой из врожденной пакостности. Ни в коем случае. Но то, что простят светлому шеру и капитану МБ — никогда не простят темному шеру. Так кто капитан Герашан может хоть на глазах у всего Суарда резать висельников на кусочки, никто слова не скажет. В случае же Роне… ну, тут все понятно. Зло как оно есть, и точка.
А что приговоренным примерно все равно, умрут они на виселице (быстро и позорно), на рудниках (медленно и мучительно) или на алтаре Хисса (быстро, безболезненно и даже с пользой в плане искупления собственных грехов) — людям плевать. Все равно темный шер суть зло.
К тому моменту, как Роне вышел на задний двор, кастелян Гнилого Мешка уже выгнал из закрытой кареты шестерых висельников, скованных попарно, и ожидал у дверей. Тюремные охранники привычно и равнодушно держались поодаль, между рабами и дорогами к бегству. Но перепуганные, избитые рабы не выказывали желания бежать. Какие-то слишком перепуганные и слишком избитые. Гнилой Мешок хоть и тюрьма, а приличное заведение. Обычно.
— Ваша светлость, — поклонился Убеда. — Как вы и велели, все что есть.
— Почему в таком виде? — хмуро поинтересовался Роне.
— Простите, ваша светлость, — снова поклонился Убеда, — вы не оставляли распоряжения их лечить.
— Доложите по форме, — оборвал его Роне, начиная злиться.
Лечить! Его бы самого кто вылечил! Ни одного толкового целителя на всю Валанту, только и могут, что врачевать простуду и несварение желудка. И клиника, которую построила Шуалейда — и в которой она сама лечит особенно тяжелых пациентов — ничего не меняет. Не идти же к ней на прием вместе с сирыми и убогими, в самом-то деле.
— Так точно, капитан Герашан! — отчеканил Убеда, безуспешно изображая солдатскую выправку. — Вчера в два часа пополудни в камере смертников имела место быть драка. Никто не погиб. Зачинщика драки ее высочество забрала лично вместе с еще одним смертником. Остальные здесь.
Роне сам не очень понял, что его насторожило в словах кастеляна. Подумаешь, драка в камере смертников, дело вполне обычное. Что Шуалейда взяла себе пару рабов — тоже. Как бы она ни врала себе, что с ее магией все в порядке, от правды никуда не деться: в отсутствии достойного партнера ей тоже приходится поддерживать баланс не самыми гуманными способами.
Возможно, его насторожило что-то в эмоциональном фоне. Подозрительный запах страха и тайны.
Ну-ка, ну-ка!
— Подробности, бие Убеда. Кто зачинщик? Почему ее высочеству доставили именно его?
Страх кастеляна усилился.
— Обычный грабитель и убийца, ваша светлость. Молодой, сильный. Приговоренный к смертной казни через повешение. Все как обычно!
— Когда поступил к вам? Откуда? — Параллельно с приказом Роне взломал слабенькую ментальную защиту Убеды.
— Вчера и поступил, рядовым образом, из муниципального суда. Нашего, столичного.
Кастелян говорил чистую правду. Самый обычный смертник, ничего выдающегося. Но почему тогда кастелян боится — совершенно непонятно. И причины страха в его разуме не видно.
М-да. Загадка.
— Кто-нибудь кроме смертников пострадал? — продолжил опрос Роне. — Зачинщик пытался напасть на охрану? Как вел себя по дороге? Второй раб, купленный ее высочеством — кто и откуда?
— Никак нет, не пострадал. Не нападал. Вел себя спокойно. Второй из Кардалоны, поступил пять дней назад. Отравитель и шулер, приговорен к смерти через повешение.
И опять ничего необычного. Смертников почти всегда привозят в Суард, на месте казнят лишь тех, кто не годится для рудников. Прочих же, а их большинство, сортируют прямо в Гнилом Мешке и партиями отправляют на каторгу. Либо — продают на нужды благородных шеров.
Еще раз оглядев помятых смертников и кивнув, Рональд велел:
— Документы.
Убеда подал папку с приговорами и обязательствами привести приговор в исполнение в кратчайшие сроки. Дождавшись, пока «капитан Герашан» проставит на каждом обязательстве печать королевской канцелярии, он с поклоном принял кошель с традиционной скромной платой. Он с большим удовольствием бы снова привел рабов лично ее высочеству и получил раза в три больше, но капитан брал рабов не реже двух раз в месяц, а колдунья лишь изредка. О странностях подобной системы Убеда не задумывался, не за то ему платят.
Поморщившись от обилия глупых и пустых мыслей кастеляна, Роне взмахом руки отпустил его. А купленных смертников велел Эйты доставить в подвал.
Уже в лаборатории он внимательнее осмотрел приобретение. Грязные, избитые, трясущиеся от страха. Мерзость. Особенно мерзко выглядел один — с рукой, замотанной окровавленной тряпкой. Именно его Роне распорядился уложить на алтарь, а остальных — запереть в кладовке с чарами стазиса, чтобы не испортились.
Этот этап приготовления демонского зелья Роне ненавидел за негигиеничность. Живые преступники, а затем их трупы в его идеально чистой лаборатории — отвратительно. Тем более сейчас, когда приходится доверять уборку Эйты, чтобы случайным взбрыком силы не уничтожить ценное оборудование и редкие ингредиенты.
И как только живут бездарные? Все приходится делать руками, это же кошмар какой-то! Немудрено, что они сначала заводят себе десятки слуг, а потом ругаются на их тупость и криворукость. Нет уж. Если вдруг ему суждено потерять дар совсем, то лучше сразу в Ургаш, чем вот так.
— Ну, рассказывай про драку, — велел Роне трясущемуся от ужаса смертнику. — С самого начала: вот дверь в камеру открывается, входит мальчишка. Что ты видишь и слышишь?
Висельник послушно вспомнил все: разговоры охраны, худого белобрысого юношу, почти удавшееся развлечение и внезапное нападение, явление Убеды в последний момент.
Копаясь в гнили и мерзости, по недоразумению называющихся разумом этого червяка, Роне морщился и поминал шиса. Чтобы обычный грабитель со связанными руками чуть не раскидал шестерых отпетых бандитов? Даже не смешно! Опять же, Убеда явно сразу планировал отдать его Шуалейде, называл товаром… с одной стороны, это логично — принцессе он продавал самых молодых и здоровых. С другой — все равно подозрительно. А с третьей — какая Роне на самом-то деле разница, кого Шуалейда перепугала до полусмерти, потерла память до состояния пятилетнего ребенка и отпустила с миром? Если ей ненароком попался профессиональный наемник, даже если убийца из гильдии — это уже не имеет значения. Шуалейда жива и здорова, мальчишка чистит навоз в конюшнях и радуется новой честной жизни, все идет своим чередом.
