— О да, ты не обязан быть ни добрым, ни верным, ни просто нормальным. Кто бы сомневался.
Бастерхази поморщился.
— У тебя изумительно королевская манера просить.
— Я — Суардис, если ты забыл.
— Ты — упрямая ослица, не желающая видеть дальше собственного носа. Я нужен тебе намного больше, чем ты мне. Без меня ты потеряешь брата, и вскоре тебе окончательно продует чердак. Я тебя предупреждал, что ты не справишься со своим даром одна.
— Я не одна, — едва не сорвалась на крик Шуалейда. — У меня есть брат. У меня есть друзья. У меня есть Дайм!
Только выкрикнув имя, она поняла — не стоило этого делать. Слишком больно.
И неправда.
Она потеряла его. Не на эшафоте, нет. Раньше. Она получила Линзу, но потеряла любовь.
— Дайм? У тебя он есть? — Голос Бастерхази сочился ядовитым сарказмом. — Тебе продувает чердак еще быстрее, чем я опасался.
— Дайм вернется ко мне. — Шуалейда упрямо задрала подбородок. — И ему не понравится твой шантаж.
— Ему не понравится твое глупое упрямство. Не вижу ни одной разумной причины, по которой ты строишь из себя овечку и отказываешься последовать собственным желаниям.
— Я не хочу тебя! Все. Хватит, — выплюнула она и, развернувшись, побежала прочь.
Плевать, что Суардисы не убегают. Она просто… просто…
— Ристана убьет твоего брата, — догнало ее равнодушное.
Шуалейда запнулась. Едва не упала. Развернулась. Хмуро уставилась на севшего в траву Бастерхази.
— Ты не допустишь этого. Ты клялся!
— Разумеется, я клялся. Не причинять вреда, блюсти закон империи и прочая, прочая, — усмехнулся Бастерхази. — Но я не обещал выпрыгивать из шкуры, потакая капризам избалованной девчонки, которой мерещится невесть что. Так что я просто не стану в этом участвовать. Полпред Конвента — независимый наблюдатель, а не ищейка.
— Полпред Конвента — злопакостное порождение Бездны, — парировала она.
— О, на эту тему мы с тобой непременно поговорим, моя Гроза. Завтра утром, после шамьета со сливками. Я даже принесу тебе зеркало в постель, чтобы ты могла лучше рассмотреть злопакостное порождение Бездны.
— Я не…
— Да знаю я, что ты меня ненавидишь, — прервал ее Бастерхази. — Ты хотела правды? Вот тебе правда: я голоден. В твоей семью екаями драной Валанте нет ни одного достойного партнера. Ни для меня, ни для тебя. Мы нужны друг другу. Нам было хорошо вместе, а будет еще лучше. Как ты и хотела — честно, искренне и без глупой лжи о чувствах. Я готов учить тебя и играть на твоей стороне, как только ты вернешься в мою постель.
Ощущая, что еще миг, и она сорвется, устроит прямо здесь грозу и ураган, Шуалейда обхватила себя руками, нахмурилась и сделала ровно один шаг к Бастерхази.
— Вот тебе правда, Бастерхази. Я голодна, я схожу с ума, я тоскую по Дайму и отчаянно боюсь за брата, но я никогда, ни за что не приду в твою постель. Потому что ты — мелкий пакостный шулер. Ты лжешь, изворачиваешься, притворяешься и снова лжешь! Ты пальцем не пошевелишь, если тебе это не выгодно! Ты не истинный шер, ты истинная дрянь! Меня тошнит от тебя!
Шуалейда резко замолчала, поймав себя на том, что плачет. От злости. Точно от злости.
И вообще — хватит. Бастерхази ничем ей не поможет, а сделок с мерзавцами она больше не заключает. Пора убираться.
Не слушая самонадеянное «это пройдет, малышка», она пошла прочь. Он ждет ее сегодня ночью в башне Рассвета? Пусть ждет. Она не придет. Он считает, что она не справится сама? Пусть мечтает. Она справится. Она — Суардис.
Ей некуда деваться.
20 день ласточек, Риль Суардис
Энрике шер Герашан
— Меня тошнит от тебя! — выкрикнула Шуалейда и побежала прочь.
Энрике сокрушенно покачал головой: все еще хуже, чем он боялся.
Подслушанный разговор многое прояснил. И еще больше запутал. Не то чтобы Энрике не видел, что Бастерхази нарезает круги вокруг Шуалейды, это-то как раз очевидно. Но «вернешься в мою постель»… Хм… Вот это звучит очень плохо. И то, что Бастерхази называет полковника Дюбрайна по имени — очень странно. Пятнадцать лет позиционной войны, интриг, пакостей и соперничества за Ристану, и вот тебе раз. «Дайм» сказано таким тоном, что…
Энрике не стал противиться искушению снова заглянуть в зеркало, настроенное на серебряную безделушку в сорочьем гнезде. Очень удачно расположенное гнездо, как раз над прибрежной полянкой, где любит сидеть Шуалейда. Иногда с книгой, иногда с проволокой и бусинами, иногда так просто. Но всегда одна. Она даже Бален не звала с собой на эту полянку, заросшую солнечными ромашками и звездными фиалками…
Ромашками и фиалками.
Ширхаб его нюхай, как он мог быть таким идиотом? Ромашки и фиалки растут вместе только в одном-единственном случае…
— Да-айм… — раздалось глухое и хриплое. — Дайм, мой свет… Я не знаю, как… не могу больше… Да-айм! Вернись, пожалуйста, мой свет…
Там, в зеркале, темный шер Бастерхази кричал — нет, стонал и рыдал — в небо, жмурясь от слез и сжимая в руках не вянущие солнечные ромашки. А те ластились к нему лепестками, светились, словно желая утешить.
Но он не замечал.
Энрике поморщился, отгораживаясь от хлещущего из зеркала отчаяния пополам с болью.
Странные шутки шутят Двуединые. Вроде бы темный шер мучается, страдает и плачет, и явно не первый день. Вроде бы Бален отомщена. Но…
Ширхаб. Темный шер, влюбленный в полковника Дюбрайна? Это как-то слишком… неправильно. Опасно даже! Что, если полковник ответит на его чувства? Бастерхази силен и красив, чувства его искренни и глубоки. Сложно отказаться от такого. Правда, полковник любит Шуалейду…
Ну да. Глупые опасения. Полковник любит Шуалейду, а Шуалейда — полковника. Они прекрасная пара. И Дюбрайн обязательно придумает, как показать шисовы хвосты Люкресу и жениться на Шу самому. А Энрике ему в этом поможет.
Так что пусть проклятое отродье Ургаша страдает и мучается. Он заслужил свой рабский ошейник и еще больше заслужил иронию ситуации: ведь он выбрал свою судьбу сам. Безнадежная любовь темного шера к светлому, великолепно. Браво, полковник. Вы сумели заставить чудовище есть у вас с рук. Может быть, именно поэтому затея Люкреса с казнью и не удалась? Бастерхази что-то накуролесил? Он такой, он может.
Погасив зеркало, Энрике вздохнул, кинул взгляд на недописанный отчет полковнику — несмотря на отсутствие ответов, он отправлял их каждые четыре дня — и закрыл его. Допишет потом. Сейчас стоит пойти к Шу и помочь ей успокоиться. Может быть, на этот раз обойдется без каторжников из Гнилого Мешка…
И нет. Бастерхази может быть сто раз прав насчет необходимости для Шуалейды достойного партнера. Но сам Бастерхази — не годится. Никаких ширхабом нюханых темных шеров рядом с ней! Потому что темный шер, он как крокодил. Сегодня ест у тебя с рук, а завтра сожрет вместе с перчатками.
