— А наш светлейший император станет Дедушкой Неба, — тихонько пробормотал подполковник Клема вроде бы никому конкретному, но услышали его все. — Интереснейший поворот, интереснейший…
Придворные снова сдержанно ахнули словам Клема. А император внезапно рассмеялся, чем поверг свиту в окончательный ступор, а кронпринца Люкреса — в холодную ярость.
Дайм в который раз порадовался, что дара в Люкресе — кошкины слезы, иначе бы тот испепелил его на месте прямо здесь, на глазах императора. Так-то кронпринц просто побелел и сжал кулаки, не в состоянии больше делать хорошую мину при плохой игре.
— Ты взрослеешь, сын мой. — Отсмеявшись, император похлопал Дайма по плечу. — Раз уж даже перворожденный Дракон признал, что тебе пора обзавестись семьей и детьми, кто я такой, чтобы спорить? Кстати, третья стихия тебе очень к лицу. Давненько в семье Брайнонов не случалось огненного дара.
Огненного дара? Дайм опешил. Вот это новость! Огненный дар — у него? Значит, Алый каким-то образом поделился своими пламенем, видимо, называя Дайма своим сыном… Или как-то еще… Не суть. Он — Дракон, чистая магия, он и не такое может. Наверное. Но почему же Светлейший ничего не сказал Дайму о его новом даре? И почему сам Дайм ничего нового в себе не ощущает? Или же ощущает? Кажется, он вконец запутался.
Что не помешало ему продолжить рассказ о своем «посольстве», которое, кто бы мог подумать, случилось исключительно по воле мудрейшего императора.
Пока он докладывал об успехах посольства, император мастерски запустил еще трех драконов. При этом — задавая дельные вопросы о технологических нововведениях Подкрылья и смеясь шуткам Ци Вея. На шестом, синем, драконе партия была окончена.
— Да, сын мой, тебе определенно пришла пора жениться, — непринужденно перевел тему император, подкидывая в руке не пригодившегося фиолетового дракона. Тот хлопал крыльями, завивал блестящий хвост кольцами и плевался длинными и очень красивыми струями пламени. — Мы пока еще не решили, кто станет твоей супругой. Возможно, одна из сестер султана Пхутра. Или княжна Катарина Сенежская. Или же ты остановишься на принцессе Суардис? Подумай сам.
— Ваше всемогущество, позвольте мне удалиться и заняться подготовкой к заседанию кабинета, — ровно сказал Люкрес, успевший взять себя в руки и ничем, кроме белых губ, не выдававший свою ярость.
— Не стоит торопиться, Люка, — с улыбкой покачал головой император. — Все же твой брат вернулся из столь длительной отлучки. Ты, помнится, желал что-то ему сказать?
Вот тут уже Дайм едва не отступил на шаг-другой, а лучше бы — на лигу или десять.
Когда император улыбается вот так, одними губами, и левый уголок рта становится чуть выше правого — даже Светлейший предпочитает совершить стратегический отход на заранее подготовленные позиции.
Люкрес бы тоже отступил, но светлый шер Майнер не позволил. По-простому стал за его спиной, так что Люкрес уперся в него лопатками.
— Желал, ваше всемогущество. Но в более подходящей обстановке, — изо всех сил постарался остаться несломленным Люкрес, и ему это даже удалось. Почти. Голос дрогнул лишь на последнем слове.
— Очень подходящая обстановка, мы считаем, — заявил император, не переставая улыбаться. — Ну же, Люка, не стесняйся. Здесь все — верные слуги империи, ни единого шпиона. Не так ли, дорогой Анри?
— Вы совершенно правы, ваше всемогущество, — с ледяным спокойствием ответил Клема. — Никого лишнего.
Хм. А ведь в самом деле — никого лишнего, но и все заинтересованные лица присутствуют: добрая половина кабинета министров и все самые известные сплетники столицы. Так что новости попадут по назначению мгновенно и в максимально неискаженном виде.
Новости, которые без сомнения порадуют старших принцев. Хоть они равно ненавидят и Люкреса, и Дайма, но будут искренне счастливы узнать об унижении одного из них по любому поводу.
— Что ж, раз вы так считаете, ваше всемогущество… — попытался оттянуть неизбежное Люкрес.
— Ты сомневаешься, Люка? — улыбка императора стала еще холоднее, даже в воздухе повеяло морозом, а под ногами зазмеилась поземка, заставляя дам кутаться в легкие шали и плотнее прижиматься к кавалерам в поисках тепла и защиты.
— Никто не смеет сомневаться в правоте вашего всемогущества, — склонил голову Люкрес, распространяющий вокруг себя волны колючей ярости, но так и не смог заставить себя произнести то, что требовал император.
Никак — извинения? Вот это сюрприз! Прав был Светлейший, только ради этого стоило вернуться в Метрополию!
— Кажется, ваше высочество не совсем здоровы? — очень тихо и очень сочувственно осведомился шер Майнер.
Люкрес заметно вздрогнул, метнул на своего «советника» ненавидящий взгляд и повернулся-таки к Дайму.
— Я сожалею о недоразумении, — выдавил он, старательно глядя Дайму в переносицу и изо всех сил держа ментальные блоки.
Тщетно. Его ярость, ненависть и боль публичного унижения были столь сильны, что даже ментальные амулеты из императорской сокровищницы трещали и искрили. Куда уж щитам самого Люкреса. Тем более что его аура хоть и выровнялась, приобретя чистый голубой цвет, значительно поблекла. Даже по сравнению с тем, что Дайм видел лет двадцать назад. Эксперименты Саламандры серьезно ему навредили.
Впрочем, сочувствия Дайм не испытывал. Не после того, как Люкрес приказал казнить его у позорного столба.
— А, это было недоразумение. — Дайм усмехнулся в лучших традициях Брайнонов и замолк, не желая облегчать Люкресу публичное покаяние.
Император, герцог Клема, шер Майнер и остальные два десятка шеров тоже молчали. Ждали. Кое-кто даже наслаждался спектаклем.
Люкрес же наконец сфокусировал взгляд на Дайме, сжал челюсти и сквозь зубы прошипел:
— Ну?
— Что-то еще, ваше высочество?
Поймав взгляд Люкреса, Дайм швырнул в него ментальным слепком, со всеми физическими и эмоциональными ощущениями: пусть хоть на миг почувствует на собственной шкуре, каково это — умирать у позорного столба.
Люкрес покачнулся, прикусил губу, но не отступил. Да и некуда было. Интересно, чем ему пригрозил император в случае непослушания? Еще одним сроком лечения в клинике шера Майнера или чем-то серьезнее? К примеру, разрывом помолвки с Шуалейдой, не зря же он только что упоминал ее фамилию.
Однако узнать это прямо сейчас Дайму не удалось. Люкрес распрямился, задрал нос и процедил:
— Прошу простить меня, брат.
Дайм с наслаждением ощутил боль, которую эти слова причинили Люкресу. И слова, и взгляды придворных, и одно то, что Дайм стоял перед ним живой, здоровый и полный сил — несмотря на то, что должен, обязан был с кровью потерять дар! Пусть не весь, но хоть часть! Вместо же этого в проклятом ублюдке невесть откуда появились огонь и тьма, словно Алый Дракон в самом деле поделился с ним своей пламенной кровью! С ублюдком! У которого и так было все то, что должно было достаться ему, Люкресу, законному сыну императора, истинному Брайнону!
