Шуалейда улыбнулась ему, словно какому-нибудь графу на великосветском приеме, и погрузилась в собственные мысли: переводила взгляд с украшенных эмалевыми миниатюрами напольных часов на свернувшегося в кресле котенка, потом на Стрижа и снова на котенка… Какая досада, что он не шер-менталист, а то знал бы, о чем она думает! Вообще не шер, как это ни обидно, а всего лишь случайный раб, снятый с виселицы ради короткого развлечения…
Стриж улыбался, пытаясь поймать ее взгляд, и старался забыть про все больше давящий на горло ошейник, подумать о чем-то другом. Хоть бы о том, почему она упорно называет его светлым шером. Ведь он не может быть истинным шером, как бы ни хотелось. Наверное, просто у них, аристократов, так принято. Вежливость такая… Ну посмотри же на меня, прекрасная принцесса! Скажи, о чем ты думаешь? Что за новая жизнь ждет твоего Тигренка?
Однако ее взгляд не ловился, ускользал…
Вскоре ускользнула и сама Шуалейда. Едва кивнула на прощанье, неопределенно махнула рукой — вся башня в твоем распоряжении — и вылетела за дверь, кажется, даже не касаясь туфельками пола.
Через минуту явились слуги, чтобы убрать со стола. Стриж тут же сбежал наверх от любопытных взглядов, то и дело прилипающих к куску железа на его шее. Нестерпимо хотелось сорвать его, вздохнуть свободно. И закончить, наконец, эту игру — слишком просто было верить во влюбленного менестреля и нежную принцессу, слишком больно понимать, что это всего лишь игра, и закончится все смертью. Если он успеет первым — ее, если не успеет — его.
Но как успеть первым, шис дери всех магов вместе взятых?
Попытка уйти в Тень опять не удалась. Он пытался уже в который раз! Убить сумрачную колдунью, не уходя в Тень — вообще невозможно. Она сильнее Пророка, сильнее Воплощенного, она — чистая стихия, гроза и ураган! Разве можно убить ураган? К тому же она настороже. Ее защите позавидует гномий банк, а своему Тигренку она не доверяет ни на динг. Правильная принцесса, шис ее дери! Постель для нее не повод для… Ни для чего не повод!
Пометавшись по кабинету и вдоволь насладившись ощущениями тигра в клетке, Стриж велел себе отвлечься. Хоть бы на исследование верхних этажей башни — когда еще доведется побывать в спальне принцессы или логове колдуньи?
«Скорее, чем хотелось бы», — вклинился здравый смысл, но Стриж послал его к Мертвому и отправился наверх.
Зря. Лучше бы сидел тихо и не совался — но было поздно. Магия, живущая в башне Заката, увидела его и показалась ему сама. Разноцветные змеи взвились в танце над опаловым кругом, притянули взгляд, потребовали: «Иди сюда!»
Стриж хотел бежать, но вместо того шагнул ближе. Еще ближе… Ноги дрожали, сердце билось где-то в горле, но он продолжал идти вперед, пока полосы цветного тумана не сложились в женский силуэт: пышное платье, высокая прическа, знакомый профиль.
Внезапно страх перегорел, и Стриж понял: ему все равно, убьет его колдунья или продолжит играть.
«Шуалейда?» — одними губами, говорить вслух он по-прежнему не мог.
«Нет, — насмешливо прошелестел туман. — Иди сюда, хочу на тебя посмотреть».
Стриж сделал последний шаг и поклонился стихии, как принцессе — это показалось правильным.
«Какой вежливый мальчик», — засмеялась она, протянула руку…
…и коснулась его пальцев. Стриж ослеп. Не от боли — прикосновение стихии не было болезненным, но было странным. Правильным. И страшным. Мир вывернулся наизнанку, и посреди этого вывернутого мира стояла живая девушка, похожая на Шуалейду, как…
«Ваше величество!» — Стриж снова склонился перед матерью Шуалейды, покойной королевой Зефридой. Ох, не зря болтали, что с ее смертью нечисто! Вот она, мертвая королева — совсем даже не мертвая.
«Здравствуй, золотой шер, — улыбнулась королева и внимательно осмотрела его с головы до ног, заставив ощутить всю свою неуклюжесть и неуместность на нем, простом парне из ремесленных кварталов, расшитого золотом сюртука и прочих кружев. — Будь осторожен, мальчик».
Стриж не успел удивиться, не то что спросить, чего же ему следует бояться, как королева махнула рукой, и он снова ослеп и оглох.
Он очнулся на полу, сжавшимся в комок, мокрым от пота и замерзшим. С трудом поднялся — мышцы не слушались и болели, словно он пролежал в одной позе сутки. Оглядел лабораторию, пытаясь вспомнить, что случилось? Заваленные книгами и свитками полки, реторты на обсидиановом столе, тлеющие дрова в камине, одинокое кресло у окна и едва выступающий над полом светлый плоский камень ничего не подсказали. Только в голове словно отдавались чьи-то слова: «будь осторожен».
Стриж потер виски, чтобы избавиться от головокружения, выглянул в окно — ветер кинул в лицо пригоршню водяной пыли. Там, за завесой дождя, за королевским парком, виднелся медный шпиль Магистрата. Может быть, именно сейчас брат поднимается по вытертым пыльным ступеням к Кукольным часам, или сидит на крыше, облокотившись на основание шпиля, и размышляет, куда же подевался Стриж. Или не размышляет — наверняка наставник соврал ему про задание у шиса под хвостами.
Кулак сам собой врезался в подоконник, но за злостью Стриж не почувствовал боли. Если бы он мог сейчас дотянуться до регентши и придворного мага, убил их только ради справедливости. Проклятые аристократы, делили бы свою власть сами!
Глава 21. Звездное серебро и солнечное золото
Физика и шеры — это две параллельные прямые, которые не пересекутся никогда, сказал бы я, если бы не знал точно: плевать шеры хотели на все физические и математические законы. У них параллельные прямые не то что пересекутся, они узлом завяжутся и вельсу станцуют. Не переставая при этом быть параллельными прямыми.
Дру Бродерик. Из наболевшего
25 день ласточек. Риль Суардис
Шуалейда шера Суардис
«Тигренок, котенок. Котенок, Тигренок, шера Ландеха…» — вертелось в голове, пока Шу завтракала.
Слишком занятая размышлениями, она не обращала внимания на то, что ест, и старалась не смотреть на сидящего напротив золотого шера — чтобы не отвлекаться. Хватит на сегодня необдуманных поступков. И так несказанно повезло, что после утренних игр он жив и здоров. Странно, на самом-то деле: если бы Мануэль пропустил через себя столько энергии, не смог бы шевелиться неделю. А этот Тигренок улыбается, как ни в чем не бывало, и смотрит так, что снова по всему телу мурашки, и слабость в коленях, и…
«Не отвлекаемся. Думаем, — оборвала себя Шу и опустила взгляд в тарелку. — Нам не надо, чтобы Тигренок повторил судьбу Мануэля».
При воспоминании о пришпиленном к дереву верном друге она еле сдержала злые слезы. Мануэль выжил только потому, что Ристана решила показать ей всю ее беспомощность перед властью сестры. Поиздевалась. Доказала в очередной раз, что Шу — жалкая недоучка, не способная ни защитить своих друзей, ни исцелить их. Как бы ей ни хотелось верить, что Мануэлю помогут в Метрополии, и он снова станет все тем же легким, веселым и нежным другом — не получалось. Ее саму и то тошнило от его воспоминаний.
