В него-то волки и пробрались.
— Тогда еще старик сказал, что, верно, не простые звери. Прогрызли крышу, влезли внутрь и там уж… никого живого не оставили. Кого пожрали, кого просто порезали.
Демьян поморщился, вспомнив, что увидел: мертвое зверье лежало вповалку. Сарай выстыл, а животные и вовсе покрылись тонким слоем льда. Кое-где и припорошило.
Вспомнились и причитания старостихи.
И молчание старосты, сжимавшего древнее ружье. И сосредоточенность мужиков, решительность на их лицах. Батюшка, вызванный для порядка, а еще в надежде, что получится убедить местных в земном происхождении зла.
А то ведь слухи пошли про ведьму.
Или ведьмака.
— Тогда-то мужиков вывели на облаву, но она окончилась ничем. Егеря вроде и разведали, где стая днюет, да пока вышли, волков и след простыл. Говорю же, умные твари.
Сам Демьян прибыл разбираться вовсе не с волками. И давно был ему след вернуться, только зима смешала планы, задержав в поселке.
— А спустя пару дней они и в другую деревеньку наведались. Подавили собак. А еще пробрались в дом. И пострадали люди.
Он вовремя спохватился, что не след барышне знать о некоторых вещах. Волки — зверье. И человек для них тоже мясо.
— Пока ж разбирались, что да как, стая ушла южнее. Десять верст по снегу пролетела. И полютовала в усадьбе помещика Ясинского…
…унеся жизнь полусотни тонкорунных овец, только-только привезенных из графства Хемпшир с тем, чтоб местную породу поправить. Кроме овец пострадали и кони, и коровы, и пара скотников, и ветеринар.
Последних не просто растерзали, но пожрали так, что одни кости и остались.
— Тогда-то подняли всех, кто готов был идти. А пошли и мужчины, и женщины, и даже дети, — что и тогда Демьяну было удивительно, но он, чужак, держался в стороне. — Стало понятно, что стая эта не просто сама по себе лютует. Больные они.
— Бешенство? — уточнила Василиса.
— Местные эту болезнь именовали иначе. Ветеринар, которого держал Ясинский, погиб. А других специалистов не было… но да, думаю, что бешенство. Мне сказали, что порой приключается такая беда, что чем дальше, тем хуже будет…
— А то, — не удержался Аким и кобылку свою ближе подвел. — Водобоязнь, она такая… Господь помилуй.
И широко перекрестился.
— На след стаи мы вышли, — развивать неприятную тему Демьян не стал. — И окружить ее окружили. Решено было уничтожить всех животных с тем, чтобы они не разносили заразу и дальше. Ко всему, местные пребывали в уверенности, что волк, единожды попробовав на вкус человеческую плоть, никакой другой есть не сможет.
— Знамо дело, — согласился Аким. — Годков пять тому туточки, недалече, верст сорок как, медведь, сказывали, завелся. Людожор. И такой, что прям спасу ни было. А хитрющий, демоново семя…
Он осекся и пробурчал что-то маловнятное.
— Волки шли. И на флажки. И на загонщиков. Они не боялись ни шума, ни огня. Они кидались на всех, кого видели…
— И на вас?
— И на меня… то есть, когда стало понятно, что стая куда больше, чем казалось, что звери вовсе утратили и тень страха, что движет ими лишь одно желание — убивать, я велел уводить людей. Поставил огненное кольцо… тогда еще мог, — вдруг подумалось, что сейчас Василиса решит, будто он хвастается. — Только и огонь их не испугал. А сила, которая обычно заставляет зверей отступать, напротив, будто манила.
Демьян поежился, вспомнив треклятую ту поляну.
Огромные сосны, обындевевшие стволы которых напоминали мраморные колонны. Белесое примороженное небо. Хруст и скрип снега. Крики… люди бежали. Звери рычали. И кольцо развернулось не сразу. На этом морозе и сила-то откликалась с трудом.
Вспомнилось, как боялся он не успеть.
И в то же время прикидывал, что придется-таки запрягать обоз, везти покусанных туда, где им смогут помочь… если выживет.
Пламя взметнулось и опало, установившись на половине человеческого роста. Тогда казалось, что этого хватит. Слева и справа зачастили выстрелы. В воздухе запахло порохом. Дым пополз по лесу. И что-то загудело, зашумело в ветвях.
Завыли волки.
И в какой-то миг голоса их многие сплелись в один.
Звери еще метались по поляне, подлетая к огню и отскакивая, ибо от жара его и Демьянов тулуп тлеть начал.
— Давай, барин, держи! — с восторгом крикнул кто-то из мужиков, перезаряжая ружье. И Демьян кивнул, показывая, что будет держать, хотя сил уходило изрядно, уж слишком широким вышел круг, а места чужие и на энергию небогатые.
Подумал было, что стоит сузить, но не решился, чувствуя всем нутром нестабильность структуры.
А волки падали. И снег, взрытый лапами, становился красен. Он таял и мешался с кровью, образуя буро-черное месиво. В какой-то момент стена огня покачнулась. И тогда Демьян увидел зверя.
Огромного.
С широкой грудью и могучей шеей. Лапы его казались тонкими. А вот голова — большой и какой-то неправильной. Волк зарычал. И голос его заставил остатки стаи замереть. А потом он пошел.
На огонь.
Сквозь огонь.
На Демьяна, будто понял, что из всех людей именно этот виноват. И стая, разом собравшись, хлынула следом.
— Мне пришлось поставить щит. Честно говоря, я испугался, когда звери потекли. Это походило на реку. Живую. Злую. И даже почудилось, что они вот-вот прорвутся… по ним стреляли, но толи меткости недоставало, то ли пули их не брали… думаю, дело в том, что в том состоянии звери просто не чувствовали боли. Если это было и бешенством, то каким-то… не таким.
— Но вы выстояли?
— Как видите. Правда… магией спасся. Силой.
Но тот зверь, тупорылый, какой-то полосатый, больше походивший на гиену, чем на волка, он дошел. И оставил свой след.
— Потом… пришлось собирать обоз, ехать до ближайшей станции, оттуда в Петербург, чтоб кололи… признаюсь, опасался, что не доеду или не поможет. Все ж так… — Демьян потер левую руку, на которой остались шрамы от волчьих зубов.
И тулуп не спас.
И форма.
И амулет защитный, типовой, который и удар сабли остановил бы.
— Но как-то обошлось. Однако волков с той поры побаиваюсь. И… вы бы все ж не ездили одна, Василиса Александровна, — прозвучало это, пожалуй, слишком уж вольно. Кто он таков, чтобы советы давать, но Аким закивал, всем видом показывая, что всецело согласен.
— Зверь-то, — добавил он. — Мало ли чего…
— Не буду, — сказала Василиса, но отчего-то Демьян ей не поверил. И Аким, кажется, тоже. Но говорить ничего не стали.
Глава 24
Ляля ждала.
