Вещерский?
Со старшим Демьян лично был знаком и не сказать, чтобы знакомство это доставило удовольствие, скорее уж убедило в мысли, что от людей подобных следует держаться подальше. Уж больно силен был князь. Да и княжича окутывала та же аура родовой силы.
— Демьян Еремеевич, — представился он и смутился, ибо смотрел Вещерский вроде бы спокойно, но так, будто насквозь его видел.
— Слышал о вас, — сказал Вещерский и руку протянул. — Батюшка просил… приглядеться.
По спине пополз холодок.
Вот…
— Иди, Аким, мы же тут пока погуляем… жандармов местных я еще раньше спровадил, — Вещерский поморщился. — На диво бестолковые людишки. Привыкли, что все тут благостно, спокойно… разжирели. Как вы себя чувствуете?
— Неплохо, — осторожно заметил Демьян.
— Вижу… преображения пошли на пользу?
В глазах Вещерского мелькнула тень насмешки, но не обидной.
— Не стоит смущаться. Когда-то и батюшка мой сделал… один рисунок. Как выяснилось, до крайности полезный, не единожды спасший ему жизнь. А потому и мне не удалось избежать подобной же участи.
— Не заметно.
— Мне делали не здесь, а в Поднебесной. Все немного иначе. Однако отчет я прочитать успел. И рад, что сила к вам возвращается. Однако не сочтите за пустое, мне бы хотелось знать, как вы оказались здесь?
— В некотором роде случайно… но…
— …и не связано ли это с прекрасной сестрой моей замечательной супруги?
Кажется, Демьян покраснел.
Самую малость.
Главное, что Вещерский улыбнулся и кивнул, то ли себе, то ли Демьяну.
— Василиса удивительное создание, но очень нежное, слабое… не подумайте, что я лезу не в свое дело, но если вы ее обидите, то Марья вас четвертует, достанет печень и скормит мне. А я очень не люблю печень. Вот с детства просто…
— Я… не собираюсь обижать Василису Александровну. И я понимаю, что… не вхожу в круг ее общения. Просто… получилось, что…
— Бросьте, — Вещерский остановился у красного здания. Кирпич выглядывал из-под копоти. И цвет его переменился, стал ярче.
Будто кровь текла по стенам.
— Все эти глупости про звания и титулы… моей своячнице… кажется, это так называется? Так вот, ей требуется рядом человек здравомыслящий и спокойный, вполне вероятно, что далекий от высшего света, который она сама не жалует. Но это мы не о том… лучше скажите, что видите?
— Источник, — Демьян присел на корточки и положил руки на землю.
Сила…
Едва теплилась, и искры были столь слабы, что взывать к ним явно не следовало, если, конечно, Демьян не желал вернуться в теплые целительские объятья и обзавестись еще каким-либо украшением. Однако смотреть он мог.
Он сдвинулся чуть левее.
И отступил.
Поднялся.
Прошелся по пеплу, который поднимался серой пылью, оседая на костюме. И вновь остановился. Опять присел.
— И здесь.
— Даже так? — это Вещерский произнес тихо.
Третья и четвертая точка обнаружились подле остальных строений, а пятая — в манеже. Земля сохранила эманации силы, пусть и куда более слабые, чем у красной конюшни.
— Пожар определенно искусственный, — Демьян вернулся туда, откуда начал. Теперь, установив все источники огня, он занялся тем, который представлял наибольшую опасность. — Четыре зажигалки… обыкновенных, такие сделать несложно, был бы камень силы и кое-какие умения. Впрочем, и купить их тоже можно… не сказать, чтобы в скобяной лавке, но при желании.
Вещерский кивнул.
— А вот то, что здесь…
Сила буквально пропитала землю. Она исходила и от пепла, и от камня, и от кирпича. А главное рисунок ее, показавшийся на долю мгновения знакомым, вдруг сложился сам собой.
И Демьян сглотнул.
А после сказал то, что надлежало сказать.
— Бомба.
— Что? — Вещерский встрепенулся.
— Бомба, — повторил он, вытирая вспотевшие руки. — Один в один, как та, которая… в Ахтиаре.
— Уверены?
— Я запомнил рисунок, только не пойму, почему она не взорвалась.
Сила, будто почуяв Демьяна, встрепенулась.
— Отойдите, — велел Вещерский так, что ослушаться его и мысли не возникло. Демьян отступил на три шага и остановился. Но Вещерский махнул рукой, мол, еще дальше. И махал, пока Демьян не добрался до границы левады.
— Там и стойте, — крикнул он. Затем ослабил узел галстука. Расстегнул и убрал в нагрудный карман запонки, слегка поднял рукава.
Его сила ощущалась ледяным потоком, накрывшим и строение из красного кирпича, и остатки манежа, и конюшню с провалившейся крышей.
Накрыла и замерла.
Застыла.
Демьян буквально видел, как одна сила тянет другую, впитывая ее, вплетая и возрождая к жизни. Вот поднялся и закружился пепел, а следом и высушенная пламенем земля.
— Ишь, барин… — цокнул языком Аким и, смутившись, попятился. — Я туточки за доктором послал, чтоб лошадок глянул…
— Молодец.
— А то барышня со вчерашнего дюже в печали… только поганец сказал, что не поедет.
И вправду поганец. Надо будет самому заглянуть к этому… лошадиному доктору, который слишком уж занят для дел малых.
— Так я того… у Севастьянова мази прикупил, — продолжил Акимка. — Он, пущай не доктор, только ведьмачит помаленьку, и мази у него хорошие. Наши все пользуются.
Демьян молча вытащил кошелек.
— Хватит?
— Так… да, — рубль Аким взял бережно и с немалым достоинством. — Только… доктора бы все одно.
Что происходило перед ним, Демьян не слишком понял. Просто вдруг небо покачнулось, и земля тоже, и устоял он лишь потому, что Аким подставил плечо.
Кажется, из носу потекло.
А сила клубилась.
Загустевала.
Она теперь была видна, полупрозрачная, едкая, оплетшая, закрывшая ошметки чужой, которая больше не пыталась исчезнуть.
Вещерский стряхнул руки и, вытащив из нагрудного кармана брегет, откинул крышку. Неимоверно ярко, почти ослепляя, заблестели камушки. И сила исчезла.
Стало тихо.
Только лошади беспокойно сбились в кучу и теперь топотались, потряхивали гривами, ржали тихонько, жалуясь на тяжелую свою жизнь. Да Аким, кажется, молитву шептал.
— Прошу прощения, — Вещерский закрыл часы и убрал в карман. — Несколько не рассчитал.
Он подошел сам.
И платок подал.
