— Может… — я тронула амулет.
Я не люблю его использовать, именно потому Ника и позвала, хотя он и не обязан. Но наш Перкинс предпочитает осматривать спящих драконов, а из-под заклятья они выходят тяжело.
И обижаются.
По пещере пронесся предупреждающий рык, а Сапфира приподнялась. Теперь узкая длинная ее шея изогнулась, а клыкастая пасть нависла над Ником.
— А запах-то… запах… вот тебе говорили, что зубы чистить надо? — спокойно произнес он. — Что болит?
Она тяжко вздохнула.
И повернулась на бок, показав белесый бок с четверкой рваных полос. Будто лапой кто ударил. Но кто? Драки порой случаются, но на сей раз кожу рассадили серьезно.
— Сильно болит?
Рык перешел в свист и причитания.
— Сильно, стало быть… позволишь взглянуть? Я осторожно. Я руками. Видишь? Ничего не держу…
Сапфира прикрыла глаза. А я решилась сделать шаг. И еще один. Огневки, почувствовав поддержку, сползли к чешуе, чтобы вскарабкаться мне на плечи. Теплые крылья их трепетали, дергались хвостики…
— Вот так… хорошо… сейчас я нажму. Если больно, скажешь?
Скажет.
Сапфира молчать не привыкла. Она и на Лютого порыкивает, когда полагает, что он не прав.
— Не больно? А здесь? Или… ага… и кто это сотворил?
Иногда мне кажется, что, будь драконья глотка устроена немного иначе, они бы ответили. И быть может, оказались бы куда разумнее некоторых людей.
— Не скажешь… но он сволочь?
Возмущенное ворчание. А из ноздрей вырываются облачка пара.
— Где? Хотя… ты права… кого? Рыба?
Я знаю, что Сапфира понимает. И дело отнюдь не в эмпатии, на которую так любят ссылаться умники, хотя и эмпатия у них есть. Дело в разуме. В отличном от человеческого, но все-таки разуме. И язык наш им давался, особенно если разговаривать часто…
Качнулась украшенная шипами голова.
— Из-за чего хоть? Ага, а тут у тебя что?
Эти раны были почти незаметны, черные пятнышки на фоне синей чешуи. Но они беспокоили Сапфиру куда сильней, а стало быть, глубокие. Кто-то прихватил за загривок клыками. Еще повезло, что хребет не перекусил.
Вздох.
— Чешется?
Еще один вздох и отрыжка, от которой по пещере расползлось едкое облако желтоватого пара. А Ник отступил.
— Бока шить придется, — сказал он, вернувшись к саквояжу. И Сапфира потянулась за ним, но тут же свернулась клубком. — Сейчас, девочка, станет легче… погоди…
Он вытащил массивную бутыль.
— Ведро найдется?
Найдется.
— И воды…
Воды здесь целое озеро имелось, пусть несколько попахивавшей серой, однако вполне себе пригодной для питья. Городские так вообще ее любят, иногда просят принести пару баклаг. Одну я и вытащила. Ник плюхнул в нее тягучее темное зелье, которое разбавил водой.
— Это будет невкусно, но надо… потом станет легче.
И Сапфира открыла пасть. Она послушно проглотила лекарство, только потом рыкнула, выражая обиду.
— Потерпи, девочка, потерпи…
Огневки перебрались на драконий бок. А Ник протянул мне бутыль.
— Будешь давать трижды в день по две столовых ложки. Дней пять как минимум, даже если станет легче. Снимет жар и воспаление. А ты пей, ясно?
Сапфира отвернулась и спрятала морду под крыло.
— Как она вообще?
Я поскребла шею, на ней чешуя тоньше и довольно чувствительна. И драконам нравится, когда шею чешут. И Сапфире нравилось. Раньше. Сейчас она просто дернулась, скручиваясь сильнее.
— Могло бы быть и хуже. С Лютым зацепилась?
— Не знаю. Я просто нашла ее здесь и вот… Лютый вряд ли. Драконицу он не тронет.
— Странно, — Ник вытащил железный лоток с инструментами, которые разложил прямо здесь. Активировал встроенный артефакт на радость огневкам, которые дармовую силу жаловали едва ли не больше, чем сливки. — А кто еще из крупных?
— Разве что старики. Призрак вот, но он почти не выходит, скоро отправится в полет, как Изумруд. Гранит? Он точно в драку не полезет. Да и к чему?
— Не знаю, — Ник смахнул слишком наглых огневок. — Размер… немаленький. И если это не наши, тогда плохо.
Игла в его руках выглядела устрашающе огромной, но другая драконью шкуру не возьмет. А Сапфира лишь вздохнула и спрятала хвост между лап.
И да, плохо.
Если не наш, то… наша стая единственная на побережье. Есть еще заповедник на Ольгских островах, но это пару дней морем, что и для дракона немало. Отписаться?
Хотя…
Их или нет, но зверь был чужим. А стало быть, потенциально опасным.
— Лютый спокоен, — сказала я, присаживаясь на драконью лапу. — Он бы почуял чужака…
Тем более столь наглого.
— Если только чужак не стал бы прятаться.
Ник шил аккуратно. И рука у него легкая. И жар спадет. И через пару дней раны затянутся, может, останутся полосы светлой чешуи, да и те сойдут после линьки. Но пока он шил, Сапфира терпела, а я не знала, что мне делать.
Искать чужака?
Где?
Горы, конечно, огромны, но не настолько же, чтобы огромный зверь мог бы скрыться.
— Будем надеяться, что это была просто случайная встреча, — Ник сделал последний стежок и вытер пот. Драконы — это не люди, их шить сложнее. — И девочка будет осторожней. Ну-ка… поддержи, почистить надо… глубокие раны легко гноятся.
Я подставила плечо, помогая Нику оседлать дракона. Он поднял и ящик свой, и вытащив тонкую длинную штуку, похожую на иглу, решительно сунул ее в дыру на загривке. Я отвернулась.
Не могу на это смотреть. Уж лучше на Сапфиру буду.
Я ей помогала из гнезда выбраться. Она была слабенькой. И силенок хватило лишь на то, чтобы скорлупу пробить. Она так и застряла в яйце, не способная пошевелиться.
Драконы любят своих детей.
По-своему.
Весьма по-своему. И Криста, мать ее, сидела на краю, разглядывая это недояйцо. Еще немного и сожрала бы, как сожрала скорлупу.
Я не позволила.
Вмешиваться в такие дела не стоит, но… я взяла это несчастное яйцо и вытащила Сапфиру. Поднесла ее к морде Кристы.
— Видишь, она вполне себе здоровая, — сказала я тогда и зажмурилась, когда Криста выдохнула облако пара.
…я была рядом, когда Сапфира росла.
И смеялась, глядя на первый ее полет.
Я подкармливала ее рыбой. И счесывала чешую на первой линьке. У меня на предплечье четверка шрамов, когда она, раздраженная, просто полоснула меня по руке. А потом долго ластилась, заглядывала в глаза, извиняясь.
