— А о моем братце? — поинтересовалась так, исключительно поддержания беседы ради. Но миссис Фильчер кивнула и сказала:
— Она очень переживает то, что случилось.
Верю.
Почти. Только не понимаю, откуда эти переживания взялись. Матушка при всей показной своей набожности глубоко практична. И в жизни не поверю, будто она ночей не спала, мучая себя надеждой, что однажды Вихо вернется.
Она знала, что он мертв.
И я знала.
И Ник, если подумать, глубоко в душе понимал: иной вариант невозможен. Поэтому и успокоился.
— Тебе не понять, каково это, терять своих детей. Душу в них вложить… надеяться, что… — а вот слеза, скользнувшая по щеке миссис Фильчер, была вполне себе настоящей. И смахнула она ее весьма поспешно, я бы даже сказала, слишком поспешно.
Лицо ее дрогнуло.
И показалось, что из-под него, будто из-под маски выглянуло другое. И спряталось.
Я же сделала вид, что не заметила. Люди не любят, когда кто-то видит их слабыми.
— Между прочим, твоя мать полагает, что Ник не столь прост, каким его видят. Ты знала, что он дважды привлекался? Нет, не здесь… кто у нас решится тронуть Эшби? А вот во время учебы… за хранение наркотиков, — она произнесла это с немалым удовольствием, скрыть которое не потрудилась. — И всякий раз ему удавалось переложить вину на кого-то другого…
— Или этот другой и вправду был виноват?
Ник и наркотики?
Ник, который и таблетки-то обезболивающие выписывает крайне неохотно, полагая, что травы действуют не хуже, а привыкания к ним вовсе нет. Ник и… наркотики.
Те, что в подвале.
Старый друг… и Вихо, готовый звезду с неба снять, если она даст шанс разжиться деньгами. Ник, которому все верят, и аккуратные пачки белого порошка?
Деньги?
— Возможно, — не стала спорить миссис Фильчер. Помолчала недолго. И добавила. — В тот день его видели в городе… когда с Зои… он говорит, что был в пустыне, но старый Мак клянется, что видел машину… Ника машину…
— Старый Мак за бутылку душу продаст.
— Ты его защищаешь.
— Он мой друг, — я пожала плечами и поднялась, потянулась. — Естественно, что я его защищаю. И буду защищать. А если вам он так уж не приятен, то подавайте в суд. Получите опеку над дочерью. Ник не станет препятствовать. Я так думаю. Забирайте Зои и уезжайте.
Почему-то мое предложение миссис Фильчер не понравилось.
Глава 16
Милдред была в красном.
Яркий цвет. Слишком уж яркий, чтобы не выделяться. Она и без того выделялась, ростом, статью, светлыми своими волосами, которые остригала до неприличия коротко. Темной помадой, делавшей губы выразительными. И Лука не мог отвести взгляда от этих губ.
А она, устроившись на стуле, закинула ногу за ногу. Бесконечное великолепие, и слегка задравшаяся брючина дразнила, приоткрывая полоску белой кожи.
Кому-то ведь…
О жизни Милдред вне Бюро ходили самые разные слухи. За некоторые Лука набил бы морду, невзирая на последствия. Но это он, человек простой, примитивный даже. Милдред о слухах наверняка знала, но была выше их.
— Смотри, что удалось установить, — она перебирала тонкие листы бумаги, и Лука не мог отделаться от мысли, что она вот сейчас проткнет эти несчастные листы острыми своими когтями. Но нет, не протыкала.
И была аккуратна.
Педантична.
— К счастью, среди наших нашелся человек, родившийся в Долькрике, — она подняла руку, поправляя тонюсенькую прядь волос. Коснулась уха, аккуратного такого, с розоватой раковиной. — Он составил справку…
Лука плюхнулся на стул.
И ноги вытянул. Его собственным было далеко до этих вот… в чулках. Кривоваты. И волосаты. И брючины задрались, а носок съехал. Пришлось наклоняться и поправлять.
Он и наклонился.
И поправил.
— Мать у парня из айоха, когда-то покинула племя вместе с отцом. Точнее появилась в городе с неким Бобби Саммерсом, посредником, и младенцем, которого окрестили в церкви. Пятью годами позже там же крестили и девочку… Уна Саммерс, ныне старший егерь в заповеднике драконов.
Лука нахмурился.
Ладно, с бабой-агентом он мог смириться, тем паче, что далеко не все агенты в поле работали. Милдред работала, да… но с сопровождением и вообще… а драконы?
Лука ходил в Национальный музей.
Смотрел на распростертую под потолком тварь, крылья которой заслоняли купол. И представить, что баба с драконами возиться? Вот с этими вот? У которых зубов больше, чем у акулы? И они еще огнем пыхают?
— К слову, один из лучших сотрудников… — Милдред смотрела с насмешкой. У нее, кажется, были собственные соображения по поводу того, что бабе можно и чего делать не следует.
— Но речь не о ней. Незадолго до рождения девочки айоха приняла христианство, и состоялось венчание.
— Погоди, значит…
— Парень рожден вне брака. Хотя в нынешние времена это вряд ли что-то значит.
Ага.
Может, в Нью-Йорке и не значит, а вот в занюханных городках, которые свято держатся за собственные традиции, очень даже значит. И надо полагать, в Долькрике этом многие, если не все, знали, что паренек незаконнорожденный.
Доставалось ему?
Сто пудов.
Еще и полукровка…
— Он получил образование в местной школе. Можно сказать, повезло, потому что школа появилась незадолго до его рождения. Так… что еще? Получил стипендию за спортивные успехи. Уехал… учился… с переменным успехом.
Листы шелестели.
Ногти поблескивали лаком. А Лука поскреб кулак. Его тоже дразнили. Пытались. То есть, сперва-то дразнили, а потом он научился давать в морду. Хорошее умение, куда полезней, чем знание литературы, хотя и читать он любил.
На досуге.
Жаль, досуг случался нечасто.
Но морды бить — это другое… странно, что отметок о драках не сохранилось. Или не странно? Если папаша мальца с шерифом на короткой ноге стоял, тогда бы и не привлекали.
И не грозили бы колонией.
Или просто побоялись выносить мусор из избы? С шерифом Лука потолкует, но вряд ли узнает чего нового. Местечковые шерифы отличались на редкость избирательной памятью.
— Закончил… отзывы крайне нейтральные. Я бы сказала, что его недолюбливали.
— Чего?
— Причин не назову, тут стоит поискать кого-то из однокурсников, но… за такими вот казенными обтекаемыми фразами редко скрывается симпатия. Скорее чувствуется, что ругать желания нет, но и хвалить не за что. А вот с компаньонами бывшими потолковать стоит.
