Я фыркнула.
Вот уж не было печали. Нет… я… да, я любила Ника. И люблю. И… и даже если это он свернул Билли шею, то пускай. Ублюдок заслужил.
Но стать его женой?
То есть…
Чушь какая.
— Вот видишь, — сумерки скрыли его улыбку. — Мне это тоже кажется слегка противоестественным. Ты стала мне сестрой. Пусть не по крови, но по духу.
— Поэтому ты выбрал Зои?
— Отец… ты знаешь о проклятии? Я в него не слишком верил, хотя отец требовал, чтобы я подыскал себе жену где-нибудь там, — Ник махнул рукой в темноту. — В большом мире. И чтобы она была сиротой. Мне всегда это требование казалось глупым, но теперь я понимаю, что он был прав. А я влюбился в Зои.
— Она тебя не любила.
— Знаю.
— Но…
— Я ее любил. И тогда думал, что этой любви хватит. Я ведь учился. Все Эшби получают образование. Отец решил, что я должен пойти в медицину. Я не был против. Я привык верить, что он знает, как лучше… и уехал. Я писал ему. Спрашивал о тебе. Он отвечал, что все идет своим чередом. Порой с ним было сложно, ты помнишь?
…хрусталь.
Серебро.
И свечи. Ужины всегда проходили при свечах, даже когда в доме появилось электричество, ужины все равно проходили при свечах. И оттого в столовой пахло воском и дымом.
— Скажи, дорогая, что ты думаешь о…
…драконах.
…и повстанцах, благодаря которым штаты обрели независимость. О том, можно было ли обойтись без войны? И стоило ли оно того? Пролитая кровь и нынешняя свобода.
Недетские вопросы, ставившие меня в тупик.
Вихо и тот бормотал что-то непонятное, а я… я отвечала. Как умела. И как думала. И порой получалось, что думала я, наверное, неправильно, если мистер Эшби улыбался.
— Почему ты не остался там?
— В большом мире? — он поднял мой нож и протянул рукоятью вперед, придержав за клинок. — Потому что, как оказалось, Эшби могут жить только здесь. Мы связаны с этой землей. Мы ее хранители и пленники. И да, я не слишком в это верил, пока не начал сходить с ума.
— Ты?
— Мне снился Драконий берег. И кровь на нем. Много крови. Драконы, которые то тонули в ней, то дышали огнем. Люди… я пытался принимать снотворное, но становилось только хуже. С ним я оказывался заперт в кошмаре. А еще у меня появилось желание кого-нибудь убить.
Клинок вдруг встал на его ладонь острием.
— Оно крепло день ото дня. Я уже работал. Меня называли способным, да… мне даже доверяли делать простые операции. Они не знали, что, глядя на пациента, я испытываю почти непреодолимое желание убить его. Я удаляю аппендикс, а представляю, как было бы неплохо вырезать ему сердце.
Нож крутанулся.
А я перехватила его, убрала в рукав.
— Прекрати.
— Тебе скажут, что я сошел с ума. И будут отчасти правы. Это… договор. Я держался. А потом приехал домой. И кошмары отступили. А еще я понял, что, если уеду, то рано или поздно поддамся искушению.
Об этом мне тоже придется молчать. И Ник знает. Он… испытывает меня?
Или дразнит?
Или просто делится, как делился когда-то конспектом по латыни. К чему мне мертвый язык? Пользы от него, как от тех интегралов из углубленного курса математики. Их я решала для себя, испытывая почти неописуемое счастье от осознания, что я способна и на такое.
Не дура.
Не…
— Здесь я встретил Зои и влюбился. Наверное… мне тоже тяжело давалось одиночество. И просто нужно было любить. Поверить, что любовь вообще существует. И я написал одному моему преподавателю. Он известный человек со множеством знакомых. Я попросил о консультации. Он не отказал. Мы с Зои отправились вместе. И меня заверили, что нет никакого проклятья. Они не живут столько. Что… если что-то и было, то рассосалось. Что не о чем беспокоиться. Моя мать больна, но это случается безотносительно проклятья. И да, это может передаться, а может и нет. И это не значит, что Зои что-то грозит.
Ошибся.
Наверняка, все ошибаются, даже профессора и академики, за плечами которых множество дней, проведенных среди книг. Они могут искренне думать, что знают все, а на деле… ошибаются все.
— Когда… произошло несчастье, я отписал ему. И знаешь, что мне ответили? Что имела место медицинская патология.
Да, ошибаются все. Но не у всех хватает сил признать свою ошибку.
— Так и получилось… я был занят с Зои. Я люблю ее… до сих пор люблю.
А говорит, будто сам себя пытается убедить.
— И чувство вины никуда не делось. Тогда я проклинал себя за то, что бросил ее одну. Мне казалось, что все под контролем. Я ведь нанял сиделок и няньку тоже. И миссис Фильчер была рядом с дочерью. И Зои чувствовала себя отлично. Была немного растерянной, но и только… а потом пропал Вихо и все пошло…
Он махнул рукой.
— И когда ты встретилась с тем парнем, я понадеялся, что хотя бы у кого-то все сладится…
Да, я понимаю.
Я сама надеялась.
Одиночество — поганая штука.
— Я занялся Зои… я надеялся, что мы хоть как-то… что есть еще шансы…
И увез ее в Тампеску сразу после похорон сына. Потом вернулся. И снова увез. И опять вернулся, чтобы найти новое место, где ей бы дали шанс.
Билли я подцепила в соседнем Бирвуде. Мелкий городишка, живший, как и многие другие, за счет приезжих. А мне хотелось потеряться в толпе.
Я и потерялась.
А потом нашлась.
…привет, красотка, как дела? Выпить хочешь?
Почему бы и нет? Тем более я хочу не просто выпить, я хочу напиться до полной потери сознания. И принимаю бутылку. Смотрю на парня, который ее протянул…
— Мне стоило заглянуть к тебе, поинтересоваться, как ты вообще, но я настолько утонул в своем горе…
Ник покачал головой.
А я ничего не сказала. Что трепаться о прошлом? Его не изменить. И да, какое-то время я была, если не счастлива, то близка к тому.
— Потом я услышал, как кто-то обмолвился, что с твоим парнем не все ладно. Но я вновь пропустил мимо ушей… я пытался сделать так, чтобы Зои можно было снять с аппарата.
Отказывающие легкие против сломанной руки.
И жена, которая почти умерла, но все же не совсем, куда важнее подруги детства.
— Потом… шериф меня поймал. Сказал, что этот ублюдок тебя бьет. И не буду ли я против, если он немного… его поучит. Я, признаться, не поверил.
— Шериф что?
— Маккорнаки верны моей семье. Их связывает клятва, и да, теперь я верю и в клятвы, и в проклятия. И я разрешил. Я думал заглянуть к тебе, но Зои стало хуже. А ее отец умер. Мне пришлось заняться похоронами, да и Маккорнаку я доверял. Зря. С этим уродом следовало не разговаривать, а сразу ему шею свернуть.
