— Ты с ней спал?
— Что? Уна… такие вопросы…
— В мастерской?
— Нет, конечно. Если бы у меня возникло желание закрутить роман, я бы нашел место поудобней.
Ну… мало ли. В мастерской тоже вполне удобно и деревом пахнет. И стол там имеется, и старый топчан, который перебрался из несчастного сгоревшего дома.
— Но признаюсь, она мне нравилась. Она была легкой. Ты не подумай, я не из тех мужчин, кто будет изменять своей жене… то есть, у меня, конечно, имеются потребности…
— Значит, ты с ней не спал?
— Нет, — Ник выдохнул с облегчением, поняв, что копаться в его личной жизни я не собираюсь. Вот на самом деле мне было глубоко все равно, с кем он там и как. Я бы поняла.
Не только я.
Все бы поняли, пожалуй, кроме миссис Фильчер, которая закостенела в своей беззубой ненависти. Но она — исключение.
— И в мастерскую не водил?
А вот я, кажется, помню Нэнси. Милая девушка, совсем молоденькая, но при этом отчаянно старавшаяся казаться старше. Она носила очки с простыми стеклами и завязывала светлые волосы в хвост. Пряталась под халатом и говорила нарочито медленно.
В первые пару минут.
Потом не выдерживала и начинала стрекотать. Улыбаться. Излучать раздражающее дружелюбие.
— Нужно это отдать, — Ник держал цепочку на пальце.
— Ты уверен?
— Если про то, что она принадлежала Нэнси, то да. Это мой подарок. Ей исполнилось двадцать один. Я узнал и просто… просто рядом с ней дышалось легче. Я и хотел поблагодарить. За это… ничего такого, что бы…
Ничего.
Совершенно. Просто подарок. Все мужчины дарят заклятое драконьей кровью золото.
— А камень?
— Сапфир.
И да, сапфиры. Это ведь нормально.
Ревность.
Я сделала глубокий вдох. Надо же, я почти убедила себя, что избавилась от ревности. Тварь зеленоглазая, едкая. Но внутренний голос нашептывает, что мне Ник подарков не делал. Ни на день рожденья, ни просто… то есть, делал, но отнюдь не сапфиры в золоте.
— Это что касается первого вопроса. А по второму я тоже уверен. Подобные находки не следует скрывать.
— Что с ней стало?
— Уехала.
Камень медленно поворачивался вправо и влево. И казалось, это драконий глаз следит за нами.
— Я думал, что она уехала. Она пробыла здесь полгода. И да, может, если бы Нэнси осталось, я бы не устоял. Сложно устоять перед той, которая сама жизнь, когда вокруг тебя готовы хоронить.
Не его, Зои.
Я ее не люблю, но почему мне сейчас обидно? Она ведь видела. Все уверены, что Зои сохранила разум, а с ним и способность понимать происходящее. Замечала ли она ту связь, что зарождалась между ее прекрасным мужем и Нэнси?
— В какой-то момент Нэнси и вправду перестала быть случайным человеком. Она стала близка… и мы разговаривали. Подолгу. Ты… ты редко появлялась.
Потому что мне не были здесь рады.
А Нэнси?
— И знаешь, даже ма Спок сказала, что я должен обратить на девочку внимание, что не стоит убиваться…
Она тоже не слишком любила Зои, которая посягнула на святое — на хозяйство. И полагаю, эта нелюбовь была вполне взаимной.
— Она порой бывает бесцеремонна.
И чрезмерно откровенна, не считая эту откровенность недостатком. Она сказала бы, что думала, пусть не самой Зои, но ее матушке — точно. И та бы не обрадовалась.
А кто бы обрадовался?
Нет, в любом случае, Ник бы не оставил жену, пусть и бывшую — а развод он получил бы легко, но все равно… нехорошо.
Неправильно.
— Но клянусь, если что и было между нами, так разговоры. И тот единственный поцелуй. Почти случайный.
Верю. И не мне судить. Я сама совершила изрядное количество глупостей.
Где-то далеко раздался протяжный скрежещущий звук, будто зверь провел стальною лапой по стеклу. И стекло это задрожало.
Звук оборвался.
А Ник будто не услышал. Он разглядывал цепочку, гладил синий камень и вспоминал. Тот ли поцелуй, который почти случайный и единственный? Женщину, что могла бы стать частью его жизни?
— Что случилось потом?
— Нэнси уехала. Она… кажется, тоже испугалась.
Ага. Милые девушки очень пугаются, когда на них обращают внимание молодые и состоятельные, пусть не вдовцы, но почти… не верю. Вот если бы и вправду ей это внимание было лишним, она не приняла бы подарок.
— Сказала, что ей нужно подумать. Попросила время.
— Подумать о чем?
— О том, возможно ли у нас будущее.
Звук повторился, правда теперь он был тише и ниже, и больше напоминал рокот волны, которой удалось-таки добраться до берега. Эта волна терлась о камни и вздыхала.
— Потом она написала, что заболела ее тетушка, и попросила перевести денег.
— Ты перевел?
— Да, конечно.
Кто бы сомневался.
— Нэнси не вернулась. Я писал ей, но ответа не получил. И телефон… оказалось, он принадлежит гостинице. Там сказали, что постоялица выбыла и достаточно давно. Я почувствовал себя обманутым. И признаться, был обижен.
Ник убрал цепочку в карман и огляделся. Встрепенулся, сбрасывая пелену ненужных воспоминаний. Глаза его сощурились и посветлели.
— Стой здесь, — это было сказано совсем другим тоном, жестким, не приемлющим возражений. Шаг, и Ник исчез в темноте. А я осталась.
Таким я его прежде не видела. И это… да, пожалуй, немного пугало. Но страх тоже исчез, сменившись непонятным беспокойством.
Что-то было не так. Неправильно. Здесь, в доме.
Ночь.
Темнота.
Запах… гари? Я втянула холодный воздух. Определенно, воняло горелым. Но откуда? Пусть ма Спок и позволяет себе вмешиваться в хозяйские дела, но на кухне ее никогда и ничего не пригорало. Да и кухня должна быть заперта.
Время позднее.
Нет, не кухня. Запах пригоревшей еды другой. А это… будто где-то рядом костер развели.
Где?
Я прислушалась к себе. И к дому. Рыжие всполохи разорвали темноту. Пламя, устав прятаться, вырвалось на волю. Оно взметнулось, обняв стену, скользнув по белому камню и скатившись в разодранную крышу мастерской.
— Ник! — мой голос утонул в реве огня, которого становилось больше и больше. Желтые клубы вырывались из окон, из дверного проема.
Из дыр в крыше. И та с протяжным скрежетом обвалилась, выпустив огненного зверя.
