Хозяйки не слышно вовсе.
А шаги раздались вновь. Близко. Рядом. И тот, кто идет… обычный человек его бы не услышал. Да и Лука не мог бы сказать, что слышит. Скорее он кожей ощущал присутствие постороннего. Вот этот посторонний остановился в начале коридоре.
Лука перекатился на живот. Поднялся, стараясь двигаться настолько аккуратно, насколько это возможно. Вытащил из груды одежды кобуру.
Щелкнул курок.
Запахло оружейным маслом, но гость не почуял. Думает, что все спят? Или… может, маг вернулся? Нет, мага Лука знал, пусть знакомство и было поверхностным, но инстинкты уверяли, что там, за дверью, чужой.
Лука осторожно перетек с ноги на ногу. Замер. И дыхание затаил.
А чужак приближался.
Ближе.
И… ближе… и остановился перед дверью, за которой затих, наконец, мальчишка. Снова шаг. И теперь сам Лука добрался до порога. Оглянулся на женщину, которая, к счастью, спала. Оставить ее?
Неразумно.
Но и мальчишка…
Если в его голове и вправду прячется что-то да важное? И тот, кто пришел, не желает, чтобы это неведомое «что-то» выплыло. Тогда мальчишку убьют.
Нехорошо.
Убивать людей в целом нехорошо, а федералов — вдвойне.
Лука тронул ручку, надеясь, что ему удастся открыть дверь, не спугнув ночного гостя. Но та с какой-то извращенной готовностью издала душераздирающий скрип. И Лука, поняв, что терять нечего, вывалился в коридор.
— Стоять! — его голос заставил вздрогнуть все хилое это строение. Но тень человека и не вздумала останавливаться. Она метнулась к лестнице.
И вниз.
А Лука за ней.
Он умел бегать. И быстро.
— Стой, стрелять…
Внизу что-то громыхнуло, вспыхнул свет, ослепляя. И Лука едва не скатился с этой растреклятой лестницы, ступеньки которой оказались слишком узкими, чтобы он мог на них удержаться. С последней он все-таки свалился, поднялся, преодолевая острую боль в ноге. Глаза слезились от света. Но до двери Лука добрался и вынес ее ударом плеча. И оказавшись на улице, понял, что опоздал.
Улица была пустынна.
Тиха.
— Твою ж… — Лука все же спустился.
Еще три ступеньки. И нога ноет. Подвернул, стало быть. Опять. Завтра будет хромать. Надо было иначе, через окно выбраться, обойти этот дом, который снаружи больше на хлев похож, и тогда уже… надо было.
Он прислушался.
Пусто.
Кто бы ни был, он ушел.
— Что здесь происходит?! — визгливый голос миссис Гольстром заставил вздрогнуть. И Лука опустил пистолет. — Вы что себе позволяете…
— Заткнитесь, — он не желал быть вежливым.
— Что?!
— Заткнитесь. Пожалуйста, — добавил Лука.
Он поднялся по треклятым ступеням, чувствуя, как наливается болью нога. Завтра будет хуже, но это завтра. До него еще дожить надобно. Он подвинул огромную женщину, которая накинула поверх грязной ночной рубашки не менее грязный халат. Кому другому она показалась бы непреодолимым препятствием, но Лука просто переставил ее. Тяжеловата.
— Вы дверь сломали!
— Почините.
— Я… жаловаться буду!
Лука глянул так, как иногда смотрел, желая поскорее отделаться от человека. И женщина благоразумно заткнулась. Жаловаться она, конечно, будет. Да и дверь стоит починить. И засов поставить, а то ходят тут… всякие.
Он принюхался.
Пахло… чем-то пахло, а чем — не понять. Он даже не рискнул бы утверждать, что запах этот посторонний. Здесь и так хватало. Прокисшее пиво. Гниль. Средство от крыс, к которому ни одна здравомыслящая крыса не приблизится.
Пот.
Краска.
И все равно что-то. На лестнице следов нет. И наверху тоже. Еще немного, и Лука поверит, что ему примерещилось. Бывает. Со сна. И вообще…
— Что случилось? — Джонни отчаянно полировал стеклышки очков и щурился.
Близорук?
И растерян. Волосы дыбом торчат, а халат явно с чужого плеча, слишком уж велик. Одно неверное движение, и Джонни просто-напросто вывалится из этого вот халата.
Хендрикон хмур.
Присел на пороге собственной комнаты и водит рукой над этим порогом. Тоже маг? Сомнительно. Два мага для захолустья — это чересчур.
— Здесь кровь, — сказал он, не поднимая головы. — Свежая.
Пара капель.
И еще пара. Цепочка пролегла по грязному полу, чтобы остановиться у шляпной коробки.
Хендриксон встал.
Поморщился, прижав пальцы к голове. Болит? Аспиринчику надо было принять.
— Лука? — Милдред не вышла и дверь не открыла. Умница. Вот другим бы поучиться. Был, помнится, в его практике умник, который приходил в мотель посреди ночи, шумел, а тех, кто выглядывал, желая понять, кто ж там шумит, топором встречал.
— Я, — он обошел коробку. — Тут у нас… гость был.
Коробка выглядела обыкновенно.
Круглая.
Высокая.
Перевязанная атласной лентой. Из дорогих. Но как-то вот совершенно не хочется ее открывать. Зато стало понятно, что за запах вплелся в иные — крови.
Теплой свежей крови.
Милдред накинула черный шелковый халат. С маками. А вот тапочки забыла. Полы, между прочим, холодные. И грязные.
И вообще кровь тут.
— Подарок? — как-то обреченно спросила она. — Откроешь?
— Погодите, — Джонни выбрался из комнаты. — Мало ли, что там… я сейчас…
Он исчез, чтобы вернуться с черным кофром, из которого достал пару пластин. Положив первую на крышку, хмыкнул.
— Взрывчатки нет.
Лука кивнул. Он не сомневался, что взрывчатки нет. Это не для Чучельника. Слишком грязно. Слишком обыденно. Может, тот и псих, но весьма последовательный. Однако протокол есть протокол.
Один артефакт сменился вторым.
И третьим.
— Опасных артефактов в активном состоянии тоже нет. И отравляющих веществ. Кажется, — Джонни слегка покраснел. — Я не уверен, однако… видите ли, это пока разработка. И калибровка уровня чувствительности, говоря по правде, оставляет желать лучшего. Она и на крысиный яд не всегда реагирует, да.
Крышку Лука сам снял.
Потянул за атласную ленту, которая соскользнула легко, будто лишь ждала прикосновения.
Поднял крышку.
И вздохнул.
— Мага у нас больше нет, — как-то задумчиво протянула Милдред. А Луке подумалось, что теперь в городишке и вправду станет тесновато от полиции.
