— Зелененький, ты сейчас глупость сделать хочешь. — Вампир с моего бревна исчез, словно его и не было, зато белобрысый подсел. — Ты вот кабана притащил, чтобы его ели, верно? Тебе его жаль?
— Кого? — Я сперва даже не понял, чего этот странный эльф от меня хочет.
— Кабана тебе жаль, зелененький? Или ты его спокойно убил, чтобы потом так же спокойно скушать?
Сначала я хотел этого зануду немощного послать, куда леший не заведет, но потом задумался. Кабана я убил потому, что троице, отправившейся со мной, взгрустнулось и они к нему пристать решили. Так бы я оленя прибил… Но да, чтобы спокойно поесть потом.
— О! Вижу свет в твоих глазах! Ты начинаешь понимать, к чему я клоню, — заулыбался белобрысый и протянул мне бутылку с шаманской настойкой. Я отрицательно замотал головой. Нет уж, мне пары глотков этого пойла хватило. Не понимаю, зачем он его пьет постоянно — гадость редкая.
— Для вампиров мы все, — эльф широким взмахом руки обвел поляну, — еда. Причем заметь! — тут поганкина немощь помахала перед моим носом бутылкой, привлекая внимание. — Они нас не убивают! Только иногда, когда очень голодны. А кабана уже ничто не вернет. К тому же, — бутылка снова секунду покрутилась перед моим носом, — некоторые люди разводят вот таких вот кабанчиков дома. Приручают, чешут ему за ушком, кормят вкусняшками, а потом ра-а-а-аз! — и эльф махнул у меня перед глазами кинжалом, вонзая его в бревно рядом с моей ногой. — Убивают его, чтобы съесть.
Да чтоб тебя тролли утащили, былинника-правдоруба! И главное, так быстро все провернул, что я даже топор достать не успел!
— Кабан-то вам не верил, дрался до последнего. А когда ты уже привык, что тебя любят, то бежишь на зов друга как дурачок. А он тебе нож… в сердце. И все!..
У меня возникло странное чувство, что последние несколько фраз были сказаны не о свиньях, диких или домашних. Но, чтоб я кикимору первой женой взял! Рассуждал эльф верно.
Кабана я убил. Пусть не обманом, а в честном бою. Вампир же будет просто кровь пить, как… комар, только крупный. И… прихлопнуть этого комара практически невозможно.
Старики рассказывали что-то про осиновые колья и солнце. Да этот кровосос даже сам упоминал, что у него с солнцем отношения сложные.
Вот только зачем мне его убивать, если он вроде как… наш комар. Ручной. Но на всякий случай я предупредил:
— Чахла, если вдруг мне покажется, что твой неправильно клыкастый знакомый к кому-то из вас перекусить полез, я с ним разберусь! И плевать мне с самой высокой ели на то, что он меня вроде как спас. Пусть держится от нас подальше, ясно?
— Больно ты ему нужен, — насмешливо фыркнула поганка, только взгляд при этом в сторону отвела. Не стала меня сверлить с наглой самоуверенностью, как обычно. — Давайте уже ужинать!
Мы поели почти в тишине. Я жевал и помалкивал. Чахла, как ни странно, тоже суп свой наворачивала и шашлыком закусывала.
Вкусно вышло!
Зато у белобрысого рот не закрывался.
Вот как за день не устал? Да у него уже язык отваливаться должен. Ни одна кикимора знакомая столько не тараторила. Уверен, он бы и русалок заболтал, причем под водой.
При этом лопал он не меньше, чем мы, успевая еще и к бутылке приложиться.
А потом пожелал нам нескучной ночи, улегся у костра, укутался в свой плащ и уснул.
Поганка тоже зевнула, но как-то уж очень подозрительно. И быстро так в спальный мешок устремилась, словно ей там медом намазано.
— Так, чахла, нам надо кое-что обсудить! — и за руку эту подозрительную поймал. Пальцы на запястье едва сжал, чтобы не хрустнуло у нее ничего.
Девчонка все равно на меня хмуро покосилась. Только я уже ко всем ее суровым взглядам привык и даже не рассмеялся. Ну хочется ей казаться крутой и сильной, но до той же Келды ей раздвоиться в ширину и растроиться в росточке придется. Так что приходится взглядами отпугивать.
— Ты мне тут глазки не строй, — рыкнул я на чахлую немощь посуровее. Жалко ее ужасно, но вот прямо попой чую — что-то она от меня скрывает. А я, после того как про дракона выяснил, ужасно подозрительный стал. Прямо сил нет.
— Признавайся давай, почему ты вдруг такая тихая стала. Чего учудила?
А в голове быстро так обрывки сегодняшних событий мелькают. Утром поганка нормальная вроде была. Если не считать ее истерики. Днем в телеге тоже только на белобрысого косилась недобро. Странности начались, когда вампир появился. Улыбочка эта милая, так что зубы сводит. И потом разговор резко свернула, когда я объявил, что голову кому-то неправильно клыкастому откручу.
— Ты ему свою кровь выпить дала?!
Вот чем она еще с этим кровососом расплатиться могла? Честью девичьей, что ли? Кому она нужна, пакость тощая?! Нет, я к ней привык уже, конечно, но все равно доходяжка же. Пусть и есть какие-то намеки, что девчонка, а не доска бесполая, но мало их. Как награда за спасение не прокатит. А вот кровушка, наверное, зайдет. Драконья ж, а не абы чья…
— Нет! Не свою, — огрызнулась девчонка. Я тогда сразу на белобрысого посмотрел и прямо ощутил, как у меня брови у переносицы столкнулись. Нет, тоже не людская ж, эльфийская, но только он уже насквозь своим ядом пропитан должен быть.
— Твою! — выдохнула чахла. Посмотрела на меня виновато, глаза опять в сторону отвела и забубнила: — Ты раненый же был. Крови много… я даже испугалась! — Тут она решилась наконец-то на меня посмотреть.
А я стоял и тихо радовался. То есть, выходит, мы с вампиром этим в расчете! И он не у кого-то из немощей, а именно у меня кровью перекусил. Все честно.
Но да, поганку приструнить не помешало бы. Я уже лицо суровое сделал. Даже слова правильные подобрал, о том, что нельзя без моего согласия мною с вампирами расплачиваться. А если уж отчудила, то сразу признавайся, нечего ресничками на меня хлопать…
И тут чахла ка-а-ак… всхлипнет! И на шею мне кинулась, дурында оглашенная!
— Я так за тебя испугалась! Кругом люди, вот-вот придут те, кто тебя стукнул, а я… я… я ничего сделать не могу! Только веревки с тебя содрала магические!
Глава 17
Ка-арис:
— Я так за тебя испугалась! Кругом люди, а я… я… я ничего сделать не могу!
Сама не поняла, как из меня вырвалось все это. Но я повисла на своем чудовище, прижалась к нему щекой и замерла, слушая, как стучит его сердце. Быстро-быстро, сильно-сильно…
Нет, я была уверена, что приняла верное решение. И если бы вдруг пришлось повторить — все равно поступила бы так же! Но… ледяные грани! Когда я заметила, как меняется выражение лица у Синдра, мне вдруг стало… тоскливо? Наверное, да. Самое правильное слово.
Не стыдно, хотя я и чувствовала себя почему-то не очень уютно под его пристальным осуждающим взглядом. И не страшно, потому что… потому что нельзя постоянно бояться остаться одной и без защиты. Справлюсь я и без него, в конце концов! Да, с ним — проще, спокойнее, и привыкла уже к нему, но… не собираюсь никого возле себя удерживать!
