Я приоткрыла глаза и почти сразу заметила стоящего неподалеку Тха-ариса. Внешне он выглядел уже получше, но одежда превратилась в грязные лохмотья, а взлохмаченные и тоже не слишком чистые волосы напоминали прическу леших.
— Очнулась?! Ка-арис, нам надо поговорить… Сейчас, пока ты снова не сбежала!
— Окстись, обалдуй! Ей выспаться надо. Сказал же, двое суток не спала, а ты лезешь со своими разговорами. Если ты и раньше такой настырный был, не удивительно, что она от тебя сбежала.
Я очень постаралась не улыбаться, потому что у меня в голове вместо голоса Синдра зазвучал другой, старшей из сереньких ушастых созданий, у которых я жила несколько дней после потери памяти. Интонации были точно ее, и это смешное слово «окстись» я от нее часто слышала. Забавно осознавать, что мое огромное чудовище — сын и внук этих маленьких милых ушастиков. И вдвойне весело, когда он начинает напоминать их. Такой большой… «фактурный»… Уф!
Бедный Тха-арис! Он-то к такому не привык…
— Я не сбегу. Синдр прав, мне очень нужно поспать. И… я не верю, что ты убил моего отца, — почему-то мне показалось важным сказать об этом. Ну и на всякий случай добавила: — Мы найдем, кто это сделал…
— Мы вместе или ты и этот… — Судя по взглядам, которыми обменивались мой жених и мое чудовище, дружбы с первого взгляда между ними не сложилось. Но я разберусь с этим всем завтра… когда высплюсь.
— Мы вместе. Я, Синдр, ты, еще два моих… друга.
Ледяные грани! Мозг просто плавится от напряжения, и мне некогда задумываться, как правильнее назвать Эслентейна и Алрана. А ведь еще есть темный эльф, про которого я забыла, но уточнять, что друзей у меня, кроме чудовища, не двое, а трое, — лень. Спать хочется до тошноты, еще немного — и я сорвусь… или… или усну… и пусть они сами разбираются!
Синдр:
По-моему, чахла договаривала конец фразы уже во сне. Настырный странный парень еще пару минут постоял возле ее кровати, но будить не пытался. Так что гнать его прочь я перестал. Но мне и самому хотелось спать, а засыпать при чужаке было опасно. Поэтому я еще раз попытался намекнуть, прежде чем выставить белобрысого силой:
— Слышь, ты давай, отмойся, переоденься и утром приходи.
— Только после тебя, — объявил этот безумец и еще руки на груди сложил, чтобы мне было удобнее его из комнаты вынести.
С виду он казался покрупнее Эслена, но не намного. И я не ожидал, что его внезапный и сильный удар уложит меня на пол. С грохотом. Потому что тут же все каменное, а я — крупный.
Зарычав, я уже приготовился ему навалять по-настоящему, но посмотрел на спящую поганку и… вышел, подхватив свой мешок с вещами. Но далеко отходить не стал, а встал у двери — так, чтобы этот псих не смог ее захлопнуть перед моим носом.
Дождался, пока белобрысый оборванец тоже окажется в коридоре, и попытался заскочить в комнату. Но у меня не вышло. И у него не вышло.
Мы несколько раз даже лбами столкнулись, пытаясь друг друга оттолкнуть и пролезть к чахле, а потом уселись под дверью, вплотную, подперев ее спинами, чтобы второй не смог открыть.
Пока мы молча бодались и пихались, у меня даже сонливость пропала. И когда плюхнулись рядышком — тоже какое-то время еще бодрился. Но потом глаза буквально сами стали закрываться…
— Зелененький, ты чего тут отдыхаешь?
Я потряс головой и уставился на противно бодрого Эслена и его темного друга. Оборванца рядом со мной не было!
Подскочил, чувствуя, как внутри просыпается желание убивать, рванул дверь, чуть ли не сорвав ее с петель, и ворвался в комнату к поганке.
Костер уже давно погас, так что моя чахла лежала на кровати, свернувшись в клубочек и обмотавшись одеялом в два слоя. Но одна.
— Ты какой-то нервный, зелененький…
— Будешь тут нервным, — буркнул я в ответ. — Хотел спокойно спать лечь, но приперся…
Тут я обернулся и наткнулся взглядом на вчерашнего оборванца, правда, теперь тот приоделся и отмылся. Застыв в дверях, он пялился на Эслена точно так же, как когда-то поганка, даже не моргая.
Потом, наконец-то, заметил меня, может быть, потому, что я зарычал… Невыспанный, злой и голодный — не самое удачное время сталкиваться со мной снова.
Но тут псих перевел взгляд на закутавшуюся в одеяло чахлу, затем на погасший костер, снова на чахлу, потом на меня и… покраснел! Чтоб меня трясинницы на дно утащили! У него даже в глазах вину разглядеть можно было.
— Довыделывался? Заморозил поганку! — накинулся я на этого болвана. — Шумел, спать ей не давал, мною кидался… Вот зачем она тебя спасала, такого беспокойного?!
— Слушай, прежде чем ты ему ответишь, скажи: здесь завтраком кормят или его самим добывать надо? И как? Врываться в местное хранилище еды или идти искать ближайший лес с дичью?
Я даже не стал перебивать Эслена, потому что сам был не прочь перекусить. Ужин уже успел перевариться.
— Сейчас найду Ва-аршес.
Парень выглядел очень растерянным или удивленным. Но хоть бодаться с эльфами не стал и послушно ушел добывать нам завтрак. А я — разводить костер, потому что сейчас поганка проснется и ей придется из одеяла вылезать… и, кстати, интересно, где тут «кустики»?
— Что, зелененький, судя по взгляду, тебе не только поесть приспичило? Пошли, чудо цивилизации покажу!
Ну, чудом он меня не удивил, ночные горшки я и раньше видел. Зимой мелкие прямо в шатре свои дела делают, а не в лес отбегают.
Правда, тут посудина была большая, с подзадником, удобная, прямо хоть с собой уноси. Вместо шкуры. А главное, все потом не внутри осталось, а утекло куда-то… «по трубам».
И вода в рукомойнике бралась неизвестно откуда, тоже «по трубам». Надеюсь, не по тем же самым…
Глава 9
52 день лета
Ка-арис:
Сперва мне показалось, что я и не засыпала. Все те же, все там же. Но потом разглядела за широкой спиной Синдра, что за окном светает, значит, несколько часов прошло. И еще я унюхала запах бульона. Я любила по утрам молоко и пышные булочки с корицей, а папа иногда шутил, что в замке Ва-аршес по утрам бульон, на обед бульон и жареное мясо, а на ужин бульон и тушеное мясо. И ничего, кроме овощей и мяса!.. Ледяные грани! Я была уверена, что он шутит…
— Чахла, не притворяйся! Вставай, мы тут все с тобой поговорить хотим!
— Я не притворяюсь, а жмурюсь! — Как-то раньше меня манера чудовища обращаться ко мне не по имени устраивала, но сейчас, при Тха-арисе, почему-то стало неприятно.
А еще я обнаружила, что неумытая, непричесанная, в помятом грязном платье, тогда как мой жених уже успел привести себя в порядок и выглядел идеально, как всегда. Пусть даже одежда и была ему чуть великовата.
— Ты не жмурься, ты давай завтракай, и будем решать, что дальше делать. Спасти кого надо ты спасла, теперь нужно твой клан вернуть, верно?
