Арина прошла из прихожей в коридор, осмотрела там все углы, взялась за ручку двери, ведущей в гостиную, весело окинула взором бисквитно-кремовую композицию на этой двери…
– Его? – кивнула Арина в сторону пуфика, на котором несчастной меховой зверюшкой съежилась шапка-ушанка.
– Ага. Мыльченко шапка, – снова вздохнула Вероника. – И штиблеты вот его тоже…
Она показала в угол, где сиротливо жались друг к другу обитыми носиками зимние ботинки. Это было все, что осталось в квартире Вероники от исчезнувшего поэта-поздравителя. Да еще шуршащая подарочная бумага, в которую горе-пижамка была завернута, тоже сохранилась – она валялась в мусорном ведре. Все эти вещественные доказательства очень бы пригодились в том случае, если бы вместе с Зоей и Ариной прибыла в Вероникину квартиру поисковая собака-нюхач. Она бы быстро все эти вещи обнюхала – и тут же отправилась бы по следу, отыскала пропавшего несчастного и привела домой. Но собаки такой не было. А были всего лишь три девочки, которые не предполагали, где искать униженного и оскорбленного Артуром и общим положением вещей Антона Мыльченко…
– Зоя, ты мне вот что скажи… – начала Арина Балованцева, которая какое-то время молчала, задумчиво соскабливая лепешки кремовых розочек с двери и слизывая их с пальцев. – Мыльченко тебе говорил, зачем он в твоем подъезде толокся?
– Сюрприз, говорил… – нахмурилась Зоя, пытаясь вспомнить подробности. – Да. Я к тебе, говорит. У меня для тебя сюрприз.
– А не может такого быть, что пианино – это и есть сюрприз? – спросила Арина.
– Эх, может… Я, пока к тебе бежала, тоже так подумала.
– Ну, так давайте представим картину, – предложила Арина, повеселев. – Мыльченко решил всем близживущим девочкам устроить сюрпризы. Ну, в честь Восьмого марта. Тебе, Зоя. И тебе, Вероника. Веронике он что – пижаму подарил, так?
– Так, – согласилась Вероника и чуть не заплакала: вспомнила подробности того, как Антошка эту пижаму дарил.
– А для тебя, Зоя, он какой-то другой сюрприз подготовил, – предположила Арина. – Выкатил из твоей квартиры пианино, придумал какие-то стихи, а то и песню, ораторию или что-то подобное. И собирался исполнить в торжественной обстановке.
– То есть… – растерянно произнесла Зоя. – А как же он один пианино-то мог выкатить? И куда? И зачем?..
– Куда – не знаю. Зачем – тоже не знаю, можно ведь было тебя дождаться и сыграть тебе дома на этом пианино. Но вот как – это вполне понятно, – попыталась выстроить модель поведения Антона Мыльченко Арина. – Ты рассказывала, что когда вы с мамой и с братом пришли домой, то входная дверь открыта была.
– Ага, – согласилась Зоя.
– А вы когда уходили, запирали ее? Помнишь, нет?
– Помню, – уверенно сказала Зоя. – Запирали. Мать – ключом снаружи. А тут пришли, она только ключ из кармана вытащила, смотрим, а дверь не заперта, и даже щелочка небольшая, ну, не до конца, значит, дверь-то прикрыта.
– А это о чем говорит? – воскликнула Арина.
– Да, о чем?
– О том, что ее или изнутри кто-то открыл, или снаружи. Отец-то ваш дома был, когда вы уходили?
– Дома…
– Пьяный, извини, конечно, или трезвый? – стыдливо поинтересовалась Вероника, которая тоже начала кое-что для себя понимать в том, что могло случиться в квартире Редькиных.
– Трезвый, – гордо начала Зоя, но потом сбилась. – Мы рано уходили, часов в полседьмого утра, чтобы очередь за цветами занять. Ну, на складе дяди Карена Бабкеновича… А папаня на работу должен был к девяти пойти, ну, сантехник же он – где-то что-то проверить. Вот. Ему там недолго, на работе, особенно по праздникам… А когда мы пришли… Он уже… Храпит…
– Отмечал на работе, – с пониманием кивнула Арина. – Ясно. Он мог забыть входную дверь закрыть, когда уходил на работу?
– Нет! – уверенно воскликнула Зоя. – Трезвый он очень положительный! Ответственный, исполнительный и… И вообще!
Она, видимо, очень любила своего непутевого папаню. Арина посмотрела на Зою с уважением, но все равно спросила:
– А когда он… Ну, после того, как отметит? Помнит, как до дома добирается? И дверь за собой запирает?
– Всегда, – ответила Зоя Редькина, но уже без прежней уверенности.
– Понятно. Зоя, вполне может быть так, что пианино твое никуда не пропало, – сказала Арина и увидела, как загорелась надежда в глазенках Зои Редькиной – любительницы фортепьянной музыки. – Раз Антон сказал, что тебя какой-то сюрприз ждет, значит, может оказаться так, что он с папанькой твоим договорился, тот позволил ему пианино из дома выкатить. Чтобы тебя сюрприз где-нибудь в подъезде и ждал. Только вот в чем проблема…
– В чем? – Зоя уже полностью поверила в эту версию и очень не хотела, чтобы были еще какие-то проблемы.
– Пианино-то тяжелое, – развела руками Арина. – В одиночку Мыльченко вряд ли его с третьего этажа спустить смог.
– Нет, конечно.
– Значит, у него были сообщники! – воскликнула Вероника.
От резкого колебания воздуха (а может, и сам по себе, устав висеть) с двери отвалился и шмякнулся на пол самый большой и хорошо сохранившийся при ударе торта о дверь кремовый цветочек.
– Не сообщники, Вероника, – загадочным голосом проговорила Арина Балованцева, проводив взглядом летящий кусок.
– А кто же?
– Может быть, речь идет о похитителях, преступные действия которых увидел Антошка Мыльченко! – заявила Арина. – Пока он пианино катил, в подъезде, предположим, преступная банда какая-нибудь орудовала. Он увидел ее действия. Кто тогда Антошка получается? Правильно – ненужный свидетель… А потому ему угрожала и сейчас угрожает опасность. Ведь свидетелей преступления всегда стараются убрать…
Глава V Кремовая розочка на лаковой туфельке
Еще несколько фрагментов ни в чем не повинного торта шлепнулись на пол. Один даже уютно приземлился вверх розочкой на нарядную лаковую туфельку Вероники Кеник. Получилось красиво и необычно – кремовая розочка на лаковой туфельке. Но Вероника даже не заметила этого…
– Ему угрожала опасность, а я его из дома выгнала! Не спасла, не укрыла! – горестно воскликнула Вероника. – А он просил убежища, он спасался от преступников! Эх…
Да, перед мысленным взором Вероники Кеник явственно предстала вся ужасная картина происшедшего. Когда наивный бедняжка Антончик Мыльченко для своих культурно-поздравительных целей выкатывал пианино в подъезд, некие бандиты совершали там какое-то злодеяние. Невольным свидетелем всего этого, как говорят по телевизору в оперативных сводках криминальных событий, и стал Антон. Из подъезда-то он, видимо, благополучно вышел. Но затем… Преступники шли за ним по пятам. До самого дома Вероники. И схватили его при первом же удобном случае – то есть именно тогда, когда сама жестокая Вероника Кеник лишила его надежного крова или просто пристанища, позволив такому же жестокому Артуру изгнать бедолагу Антона из ее квартиры…
