Глава 39
Николаев, 1892 г.
На следующий день Павла Ивановича вызвали в участок, предъявили с десяток крестьян, высоких, чернявых и белобрысых, но среди них не было тех двоих – в этом он был уверен.
Окончательно раздавленный, не в силах попрощаться с Шепселем и передать Барбаре поклоны, он вернулся в Николаев, не подозревая, что Барбара-Шурочка, Сазан, Лейба и его друг Шепсель сначала сидели в лавке и делили деньги, которые им удалось заполучить у Рыльцева, а потом переместились в ближайший кабак.
Гойдманы ликовали: полиция накрыла несколько мастерских в Парутино по производству фальшивых монет, однако их контора осталась в целости и сохранности: в целях конспирации они перенесли ее в подвал лавки.
Братья были уверены, что где-где, а тут полиции не придет в голову делать обыск.
«Мы таки уже корпорация, – смеялся Шепсель. – Сазан штампует монеты, я рекомендую их покупателям, а Лева подставляет наших конкурентов. Так что дела идут прекрасно, вот что я имею вам сказать».
– Я всегда говорил, что к продаже монет нужно подходить избирательно. – Старик-ротмистр, нос которого стал еще лиловее, глаза еще краснее и еще крошечнее, как щелочки, как всегда, присосался к стакану с водкой, с ней, родимой, он в последнее время расставался на очень короткое время – когда лил монеты.
Его глаза с каждым днем видели все хуже и хуже, и братья, чувствуя все большее раздражение к этому человечку, понимали, что им придется сменить мастера.
Ох уж эти его бесконечные запои… Пьяный, как известно, себя не контролирует и может разболтать где угодно и кому угодно их великую тайну. А старик чем больше хмелел, тем становился словоохотливее.
Сколько раз они удерживали его от откровений с первым встречным! Но кем же заменить Сазана? Попробуй отыщи таких умельцев…
Во всем Очакове, да что там Очакове, во всей Одессе не найти подобного мастера! Нет, мастера, конечно, имелись, но не все хотели зарабатывать мошенничеством.
Шепсель вздохнул и вытер лоб. Ладно, он еще подумает об этом, но не здесь, в грязном кабаке, с лоснившимися от жира столами, которые половой протирал нечистой тряпкой.
Гойдман вздрогнул от гула и криков.
С улицы зашла толпа людей, страждущих выпивки, и хозяин засуетился, забегал, приказывая половым тащить новые и новые бутылки и закуски.
– Я считаю, что нам удалось сорвать неплохой куш, – заметил Лейба, поморщившись от громких голосов и запустив руку в черные волосы. – Бедняга Рыльцев ничего не заподозрил.
– А как крестьяне, которые дурачили нашего друга Рыльцева, не подведут? – поинтересовался младший, нанизывая на вилку маленький соленый помидор.
Лейба покачал головой:
– Они из далекой губернии. Сразу после сделки я посадил их на поезд и отправил домой. К тому же они были связаны только с нами, а к нам пока не ведет ни одна ниточка. Ты все предусмотрел. – Он с восхищением посмотрел на брата, как всегда считая его гением.
Лейба восхищался не только его талантом продумывать каждую аферу и артистически проигрывать ее. Его изумляло, что почти неграмотный младший брат (как говорил о себе Шепсель – «два класса и три коридора») за несколько лет пребывания на раскопках стал настоящим специалистом. У него получалось если не все, то почти все потому, что он всегда досконально изучал дело, к которому собирался приступить. Шепсель выучил латынь и древнегреческий. Конечно, он знал эти языки не в совершенстве, но перед тем, как их накрыли с мраморными плитами, уже прекрасно разбирался в падежах и писал без ошибок Ну, почти без ошибок. И если бы его учил не московский студент, а какой-нибудь профессор, Шепсель стал бы вровень со Штерном.
– Да, мы сегодня сорвали хороший куш, – подала голос и милейшая Сашенька-Барбара, скромно сидевшая на стуле, сложив руки на коленях, – ни дать ни взять барышня из благородной семьи. – Не верится, что завтра мне уже не придется гулять с этим мерзким Рыльцевым. – Она закатила глаза. – Боже, как меня тошнило от одного его присутствия.
Младший Гойдман посмотрел на нее с осуждением:
– И тебе нисколько не жалко несчастного влюбленного?
Девушка тряхнула хорошенькой головкой:
– Нисколько. Я не жалею дураков. А Рыльцев – самый настоящий дурак.
– Это верно. – Шепсель вдруг вспомнил несколько одураченных им людей, в том числе и Фришина, который украл у него любимую жену. – Ты права, дорогая, их нечего жалеть. Но я хочу поднять стакан не за них. Мы начали работать по-крупному – и будем продолжать в том же направлении. Я уже говорил, что нам требуются вещи не хуже кинжала. Нужно навестить на днях Израиля.
– Давайте наконец выпьем, – подал голос старик Сазонов. Он как будто вздрогнул, поднял голову и в упор посмотрел на собеседников. – Мы ведь так и не выпили за успешное окончание дела. Это просто преступление, господа.
Шепсель не возражал и с удовольствием подставил Лейбе стакан, в который тот щедро плеснул водку.
Новые идеи уже захватили младшего брата, и он, перебирая в уме разные аферы, одну крупнее другой, ощущал возможность нового полного ощущения безнаказанности, которое разгорелось в его душе из одной искры, но вдруг, как пламя, охватило его целиком.
Глава 40
Ленинградская область, наши дни
Лиза и Игорь долгое время бродили по лесу, ночевали в заброшенных деревенских домах, мылись в озерах с чистой и не очень чистой водой, пока наконец не решили выйти на шоссе и поймать попутку, которая довезла бы их до ближайшего города.
Они понятия не имели, где находятся, поэтому человек с машиной был им необходим как воздух.
На удивление, найти шоссе им удалось быстро. А может быть, они все время шли параллельно ему – этого никто из них не знал.
Выйдя из густого смешанного леса, они остановились, оглядываясь по сторонам, и вскоре заметили одиноко стоявший огромный черный джип и худенькую женскую фигурку, пытавшуюся, по-видимому, открутить спустившее колесо.
– Иди, – подтолкнула Лиза Игоря. – Помоги этой женщине, и она довезет нас, куда мы скажем, без вопросов.
Игорь послушно направился к незнакомке, уже в бессилии опустившей руки.
– Нужна помощь?
Она обернулась, и Игоря передернуло: девушка (ей было не больше тридцати) оказалась такой некрасивой, что он застыл с открытым ртом, забыв о правилах приличия. На овальном лице выделялся огромный нос с горбинкой, покрытый коричневыми веснушками, выпуклые рачьи глаза серого цвета наводили на мысль о базедовой болезни, на коже красовались красные прыщи, не делавшие незнакомку привлекательнее. Коротко подстриженные волосы цвета воронова крыла вились мелкими колечками, падая на высокий лоб.
