Она стояла возле туалетного столика, готовая ехать, только герцог, казалось, никуда не торопился, хотя недавно утверждал противоположное.
– Незачем, – пожал плечами де Вен. – Женщины любят ушами, я посулил то, чего вы желали, но ничего не обещал.
Ноэми сползла на пуфик. Кожа пошла пятнами: так сходил густой румянец, уступая место бледности.
То есть как? Герцог соврал, будто женится? Но зачем? Одно дело, сказать в приватной беседе, другое – прилюдно, чтобы знал весь двор. Репутация, слово – неужели они ничего не значат?
Девушка, сама того не замечая, приложила ладонь ко рту. Ее жест не укрылся от де Вена. Тот сложил губы в гримасу – нечто среднее между ухмылкой и болезненным спазмом – и, развернув стул к Ноэми, оседлал его – вызывающе, поправ этикет.
– Какие-то вопросы? – подчеркнуто равнодушно осведомился он.
– И много. Только вряд ли вы на них ответите.
Девушка ощущала себя никчемной. Герцог считал ее особой, достойной исключительно лжи, а ведь Ноэми всерьез обдумывала предложение руки и сердца.
– Тогда ответьте на мои. Откуда вы почерпнули сведения о… – Он сделал паузу и наморщил нос. – Об органах. И заодно сорочках, которые надлежит подымать.
– От горничных и матери, – чуть слышно, вновь став цвета свеклы, пролепетала девушка. – Мама говорила… – Ноэми отвернулась и глухо продолжила: – Она говорила, нужно принять ванну, надеть свежую сорочку и лечь. Придет муж, устроится рядом под одеялом и… Словом, не нужно пугаться, если он подымет подол.
– Ясно. – Де Вен вытянул руку, рассматривая перстни. – А горничные поведали, что именно под подол засовывают, верно? – Ноэми кивнула, не в силах вымолвить ни слова. – Может, и показывали?
Девушка судорожно глотнула воздуха и закрыла лицо руками. Узнала бы мать, подруги!.. Нельзя говорить с мужчиной на альковные темы и самой знать не положено. А все любопытство и книги! Не читай их Ноэми, честно бы ответила: «Не знаю».
Де Вен засопел и встал.
– Вот этим и привлекаете, Ноэми Вард – чистота, непосредственность, красота и ум. Поздравляю, – с глухой злобой добавил герцог и ударил кулаком по туалетному столику так, что задребезжали флакончики и баночки, – вам удалось сорвать приз!
– Приз – это вы? – опасаясь смотреть на работодателя, констатировала Ноэми.
– Разве нет? По-моему, очень ценный. Знаете, сколько женщин меня добивались? – самодовольно поинтересовался он.
– Понятия не имею, ваша светлость, – подчеркнуто холодно отозвалась Ноэми и встала. – Я занимаюсь вашими делами, а не любовными победами.
Де Вен расхохотался. Задел, затронул женскую гордость! Пусть подумает, помучается.
– Я просвещу вас позже, госпожа Вард. – Голос герцога сочился сладким ядом. – И расскажу, что действительно происходит во время первой брачной ночи. Вам понравится. – Губы расплылись в многообещающей улыбке. – Теперь же припудритесь и спускайтесь.
* * *
Ноэми пристально наблюдала за другими девушками, которых отобрали во фрейлины. Оставалось дождаться принцессу и узнать, кого она оставит.
Приемная ее высочества Генриетты – лучшее место, чтобы узнать последние новости, вот и Ноэми прислушивалась, попутно рассматривая помещение. Много окон, поэтому светло. Тяжелая мебель, шпалеры со сценами известного куртуазного романа. Цвета – все оттенки красного, охра, приглушенный зеленый и немного синего. В простенках – дутые шкафы с затемненными стеклами. За ними – книжные корешки. Ноэми догадывалась, их поставили ради украшения, но с удовольствием бы открыла дверцу и взяла один из томов.
Претендентки расселись в складных креслах. Представительницы знатных родов облюбовали стулья с высокими спинками и держались особняком, свысока посматривая на остальных. Ноэми оказалась посредине двух групп, зато видела и слышала больше всех.
Из окна открывался вид на парк. Легкий ветерок шевелил невесомые портьеры, щекотал щеку.
Садовник постригал деревья, придавая им форму геометрических фигур. Чуть поодаль чистили фонтаны. Раздетые, в одном исподнем, ныряльщики проворно убирали грязь и прятали за пояс найденные монеты. Предполагалось, в такой час никто не станет свидетелем непристойного зрелища, но девушки с удовольствием наблюдали за полунагими мужчинами. Даже не так – чуть ли не облизывались. Все во дворце пропахло грехом. Порой Ноэми казалось, она сама не выдержит, уступит и проснется в постели Дамиана де Вена без кольца на пальце.
Девушка отвернулась и вновь сосредоточилась на происходящем в комнате. Обсуждаемые темы пока не интересовали, парк с его солнцем и цветами казались куда более привлекательными. Однако вскоре Ноэми таки встрепенулась и навострила уши: она уловила имя Лукаша де Сарда. Прошел всего день с тех пор, как они виделись, а девушке мнилось – целая вечность. Ноэми со вздохом призналась себе: влюбилась, но нужна ли она Сумеречному графу? Пока выходило – нет.
– Слышали новость? – Востроносая девица, напоминавшая ворону, поправила шиньон. – Первого министра едва не убили! Лежит парализованный.
Сердце гулко ударилось о грудную клетку и на мгновение замолкло. Девушка перестала дышать и судорожно вцепилась в створку окна. Потом силой воли отвернулась, чтобы никто не заметил перекосившегося лица. Они с Лукашем де Сарда чужие, нечего давать пищу для пересудов.
– Да нет, вы путаете! – вмешалась в разговор, воскрешая надежду, другая девушка – высокая тонкая блондинка, очевидно, как и Ноэми, не из высшего света. – Он только ранен.
– Говорю же, у Сумеречного графа отнялись ноги, – упрямо возразила «ворона», сверкая глазами. Как кто-то посмел усомниться в правдивости ее слов! – Сведения достоверные: мой дядя – королевский врач. Графа де Сарда отравили. К счастью, тот выпил мало, иначе…
Брюнетка закатила глаза и фальшиво вздохнула.
Блондинка хмыкнула. Она не желала признавать поражение и предпочла сделать вид, будто не желает продолжать беседу.
Ноэми сжала пальцы. Боль отрезвила, вновь запустила сердце.
Покушение! Паралич! Великая Мать и двенадцать Вседержителей, Ноэми должна видеть Лукаша! Пусть герцог де Вен убьет, но она не сможет сидеть и ждать, пока де Сард борется со смертью.
Конец тягостным размышлениям положило появление принцессы Генриетты. Она вошла в сопровождении двух статс-дам, обеим глубоко за… Словом, они прислуживали еще бабушке Виллема Первого, зато никто не усомнится в их моральном облике. Два сушенных яблока в сиреневых вдовьих нарядах с такими тугими воротниками, что, казалось, они сломают кости. Статс-дамы должны были помочь принцессе выбрать правильных девушек.
Кандидатки притихли, стараясь показать себя с лучшей стороны. Кто будто палку проглотил, кто тайком щипал щеки или поправлял прическу, кто смотрел в пол, кто – подобострастно в глаза принцессе.
Генриетта оказалась тучной и рыхлой, но полнота немного компенсировалась высоким ростом. Треугольное личико, пухлые губки, каштановые волосы – и не красавица, и не уродина. Для выхода к будущим фрейлинам она выбрала вызывающий лимонный цвет, чуть приглушенный вставками цвета корицы. Смело, на грани безвкусицы, но никто не решится и слова сказать, даже статс-дамы старательно молчали. Они кололи девушек иголками глаз, стараясь сразу, до беседы, выбраковать первых неудачниц.
