Далее в записке эмигранты задавались вопросом: «Невольно напрашивается мысль, что Ленина кто-то заставляет это делать, что какие-то сильные государства, в которых Ленин нуждается, хотят расчленения России и что они дальновидно смотрят в будущее: большевизм рухнет, вспыхнет анархия, появятся тысячи республик, которые начнут потом понемногу объединяться. Вот к этому времени и подготовляется государственный аппарат, а столбами определяются границы, за которые объединение не должно идти, останется только помочь сформировать армию и, вложивши некоторый капитал, получить богатую колонию»
[208].
Очевидно, что в Париже и в Харькове по-разному интерпретировали вопрос о союзе между РСФСР и УССР. На самой Советской Украине прежде всего обращали внимание на подчеркнутую в документе суверенность каждой из договаривающихся сторон и упрекали объединенные комиссариаты в превышении полномочий. На Х съезде РКП(б) в прениях по национальному вопросу В. П. Затонский заявил, что считает «метод федерации» правильным. Однако лично он не знает, «в каких взаимоотношениях мы находимся сейчас с РСФСР, мы, живущие на Украине, я лично не разобрался окончательно. Что же говорить о широких массах! С заключением последнего договора (между РСФСР и УССР от 28 декабря 1920 г. — Е. Б.) мы не то находимся в федерации, не то не находимся. Надо, чтобы это поняли центральные учреждения для того, чтобы не было такого кавардака, который здесь сейчас наблюдается сплошь и рядом… Необходимо точнее определить взаимоотношения частей федерации… для того чтобы установить точность и устранить ту неразбериху, которая у нас имеется…»
[209]
Нельзя не признать, что и в 1922 г. среди большевиков были сторонники автономной, а не независимой Украины. Буквально накануне заключения предварительных условий мирного договора с Польшей, 10 октября 1920 г., в «Правде» появилась статья Сталина «Политика советской власти по национальному вопросу в России». Сталин признавал, что «окраины России, нации и племена, населяющие эти окраины, как и всякие другие нации, имеют неотъемлемое право на отделение от России»
[210]. Однако интересы народных масс говорят, что требование отделения окраин на данной стадии революции глубоко контрреволюционно
[211]. Сталин предлагал советскую автономию в разных формах: «От узкой, административной автономии (немцы Поволжья, чуваши, карелы) она переходит к более широкой, политической автономии (башкиры, татары Поволжья, киргизы), от широкой, политической автономии — к еще более расширенной ее форме (Украина, Туркестан), наконец, от украинского типа автономии — к высшей форме автономии, к договорным отношениям (Азербайджан)»
[212].
Как видим, Украине отводилась расширенная форма автономии, шире которой были только договорные отношения. В 1922 г., когда вопрос об объединении советских республик стал особенно актуальным в связи с подготовкой к Генуэзской конференции, Сталин отстаивал свой план построения государства, получивший название «автономизации». Г. В. Чичерин 10 января в своем письме секретарю ЦК РКП(б) В. М. Молотову подчеркнул, что «в протоколе заседания комиссии по подготовке европейской конференции от 9 января выдвинут чрезвычайной важности вопрос о включении братских республик в РСФСР к моменту конференции»
[213]. По его мнению, «момент достаточно благоприятен для проведения этой очень крупной меры без серьезных международных осложнений», и «на конференции следует поставить державы перед свершившимся фактом»
[214]. Сталин также считал, что в Италии придется столкнуться с вопросом о юридических взаимоотношениях между независимыми республиками и РСФСР. Он опасался, что противники «постараются вскрыть при этом всю неопределенность и противоречивость в этих взаимоотношениях». По его словам, исходя из необходимости установления единства дипломатического фронта, «некоторые товарищи предлагают добиться в кратчайший срок объединения всех независимых республик с РСФСР на началах автономии». Сталин вполне разделял эту точку зрения, однако, учитывая необходимость проведения серьезной подготовительной работы в этой области и отсутствие необходимого времени, предложил подписать мандаты всех членов делегации всеми председателями советских республик, а также председателем правительства Дальневосточной республики (ДВР)
[215].
января свою точку зрения по данному вопросу высказал и Раковский. Согласившись с тем, что на конференцию «нужно нам явиться как единой делегации»
[216], он считал предложения главы НКИД политической ошибкой, поскольку «проект Чичерина формально упраздняет независимые советские республики»
[217]. Проводить единую линию во внешней политике он предлагал «не в механическом устранении» от нее советских республик, а «при условии инициативы советских республик», для чего предлагал создать специальный общий федеральный орган. Для Генуэзской конференции он считал достаточным подписать соглашения между республиками, а членам единой делегации выступать только от имени всего Союза Советских Республик
[218].
Летом 1922 г., когда процесс образования союзного государства был уже запущен, Сталин настаивал на необходимости немедленного изменения существующего порядка отношений «между центром и окраинами». 11 августа комиссия Оргбюро ЦК РКП(б) приняла проект резолюции о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками, подготовленный Сталиным. Этот проект признавал «целесообразным формальное вступление независимых Советских республик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в состав РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДВР открытым и ограничившись принятием договоров с ними по таможенному делу, внешней торговле, иностранным и военным делам и прочее»
[219]. Свои мысли по поводу объединения республик Сталин изложил Ленину в письме от 22 сентября. Он оценивал сложившуюся ситуацию как «отсутствие всякого порядка и полный хаос», которые тормозят и парализуют «всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе». Сталин предлагал выбрать одно из двух: «либо действительная независимость и тогда — невмешательство центра», либо «действительное объединение Советских Республик в одно хозяйственное целое», т. е. «замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, юстиции, вну[тренних] дел, земледелия и прочее»
[220].
