Счел нужным высказаться и известный украинский политик, бывший глава Генерального секретариата Центральной рады и Директории УНР, писатель В. К. Винниченко. «Открытое письмо М. Горькому» написано было 20 июня, однако опубликовано было парижской газетой «Українські вісті» 19 июля 1928 г. При этом месяц перед публикацией Владимир Кириллович использовал для переписываний отдельных мест и, как указывают украинские исследователи, для «проверки изложенных в письме фактов». У Винниченко была копия письма, но ему было необходимо сверить ее с версией, которая гуляла по Украине
[439].
Владимир Кириллович Винниченко (1880–1951) — украинский и политический и общественный деятель, революционер, писатель, драматург, художник
Винниченко с негодованием писал: «У Вас сложилось убеждение, что украинский язык не язык, а „наречие“. Что здесь такого особенного, невероятного или страшного? Кажется, ничего. Каждый может иметь свои убеждения. А между тем, гражданин Горький, здесь есть и особенное, и невероятное, и даже страшное. <…> В этом слове, гражданин Горький, — целое политико-национальное мировоззрение. В нем целая история взаимоотношений двух славянских народов. В нем много страдания, насилия, зла, гражданин Горький. Начало истории этого слова относится к истории всей империалистическо-колониальной политики российского царизма на Украине. Оно, да еще словцо „Малороссия“ служили той дымовой завесой, под которой Москва, Санкт-Петербург и даже Петроград на протяжении нескольких веков эксплуатировали и разрушали украинский народ материально и духовно»
[440].
Письмо Горького взбудоражило украинскую общественность. 13 марта 1928 г. литературный критик и публицист М. М. Могилянский написал Горькому: «Лет около двух тому назад читал Ваше письмо, в котором Вы удивлялись стремлением сделать из украинского наречия язык и возмущались угнетением тех великороссов, которые очутились меньшинством в области данного наречия…» Далее он счел нужным указать: «…хочется сказать Вам, дорогой Алексей Максимович, что „угнетение“ кого бы то ни было во славу украинского языка ли, наречия ли — просто басня, которую преподнесли Вам в числе других басен о нашей действительности»
[441]. В ответ 28 марта Горький ответил следующим образом: «По вопросу о моем отношении к „диалекту“ или „самостийной мове“ скажу Вам, что я не националист, но хотел бы, чтоб все люди говорили одним языком, безразлично каким, хотя бы — латинским. Я не считаю братство людей „безумной мечтою“, для меня это — реальное дело, вот почему мне думается, что разноязычие затрудняет общение между людьми. Весьма вероятно, что я ответил Слисаренко в задорном тоне, но — „как аукнется, так и откликнется“. Он мне ответил еще хуже, между прочим, указал, что я „воспитывался по Иловайскому“ — это меня рассмешило и примирило с ним. Вы, надеюсь, поверите, что такого рода „субъективные“ стычки и маленькие ссоры не могут влиять на мое отношение к человеку, который, как бы он ни думал и что бы ни говорил — в сущности своей всегда и неизменно заслуживает уважения»
[442].
Михаил Михайлович Могилянский (1873–1942) — украинский литературный критик и публицист, литературовед, научный сотрудник ВУАН и руководитель Комиссии для составления биографического словаря
На встрече с украинскими писателями в харьковском Доме литературы им. В. Блакитного 10 июля 1928 г. Горький объяснил собравшимся суть недоразумения, которое произошло между ним и Слисаренко. Признав, что в письме к Слисаренко он назвал украинский язык наречием, Горький объяснил: «Я не филолог и этим словом не хотел оскорбить украинский язык, ибо не разбираюсь в тонкостях. Вообще весь инцидент я считаю результатом того, что мы с Слисаренко поспорили, а в разгаре полемики можно наговорить много лишнего». Встреча продолжалась несколько часов
[443]. И. К. Микитенко, выступавший с докладом от Всеукраинского союза пролетарских писателей, согласился, что то письмо было действительно «досадным недоразумением». С. В. Пилипенко, выступавший от писательской организации «Плуг», воспользовался случаем, чтобы поставить вопрос о необходимости более активного перевода произведений русских писателей на украинский язык. Ему никто не возразил
[444]. В конце собеседования собрание под бурные овации избрало Горького почетным членом Дома литературы им. Блакитного и просило его поддерживать тесную связь с украинскими писателями. На прощанье писатели сфотографировались вместе с Горьким. Через год после первого письма Слисаренко издательство «Украинский рабочий» обратилось к Горькому за разрешением издать это же произведение. Перевод повести «Мать» на украинский язык вышел в Харькове, в издательстве «Пролетарий», в 1928 г. В письме к автору перевода А. П. Варавве от 28 февраля 1928 г. Горький положительно оценил его работу. «Ваш перевод книги „Мать“ я получил, сердечно благодарю Вас, — писал Горький. — Не зная языка, — не могу судить о достоинствах перевода, но уверен почему-то, что перевод хорош»
[445].
Действительно, в период активного проведения украинизации отношения между украинской и русской интеллигенцией были далеки от идеала. Неоднозначная ситуация в Одессе во время гастролей там русской труппы описана И. В. Майстренко. «На мою долю выпало быть в Одессе главой художественно-политического совета украинского драматического „Театра революции“. В Одессе было два драматических театра — украинский и русский. Художественный уровень обоих был приблизительно одинаков, уровень украинского, как опекаемого, начинал даже преобладать. В русский временами приезжали на гастроли корифеи русской драмы, как, например в 1930 году приехала известная „заслуженная артистка“ Зинаида Зеркалова, родом из Винницы. Позднее она стала „народной артисткой СССР“ и вошла в „сенат“ русских корифеев — Малого театра в Москве»
[446], — вспоминал украинский деятель. Он считал, что «этот приезд в Одессу на гастроли русских корифеев, кроме общекультурного значения, был направлен на то, чтобы противопоставить художественную силу русского театра украинскому». Будучи редактором украинской газеты «Чорноморська комуна», которая стала выходить вместо русских «Одесских известий», он решил «критично отнестись к гастролям Зеркаловой»: «Пошел на постановку в русский театр пьесы Успенского (забыл название), в которой главную роль играла Зеркалова. Играла она хорошо, но я посвятил рецензию не игре Зеркаловой, а пьесе. О пьесе я написал: „В такое бурное время, как наше, Зеркалова не нашла лучшей возможности прославиться, как воспеть мещанский уют“. Пьеса действительно была мещанской, без каких-либо проблем и не была с амплуа Зеркаловой»
[447].
