Жесткие действия против КПЗУ проводились на фоне подготовки к лингвистическому форуму общеукраинского масштаба. Советская украинизация, направленная на повышение статуса украинского языка, создавала условия для активной работы лингвистов, что было особенно актуально в условиях незавершенности процесса унификации литературной нормы. Поэтому, как пишет О. А. Остапчук, «выбор языкового „идеала“ был особенно труден и сопряжен с решением целого ряда вопросов культурной ориентации: кодификаторам предстояло определить, какие элементы внутриязыковой структуры признаются „нашими“, а какие таковыми являться не могут»
[666]. Именно эту задачу должна была решить Всеукраинская конференция по вопросу упорядочения орфографии. Она открылась 25 мая в Харькове и проработала до 6 июня 1927 г., причем в ее работе приняли участие четыре представителя Наркомпроса, пять академиков, 28 профессоров лингвистики и филологии, 8 учителей, 7 журналистов и 8 писателей. Были и представители Западной Украины: из Львова приехали К. Студинский и И. Свенцицкий, из Праги — В. Симович. По данным А. Н. Синявского, на конференцию приехали свыше 50 делегатов, Н. А. Скрыпник писал о 75
[667]. Среди прочих, на конференции возник вопрос о латинизации украинского языка. С этим проектом выступили М. Г. Йогансен, Б. Д. Ткаченко и Н. Ф. Наконечный, впрочем, эта идея была отклонена.
Перед конференцией стояла сложная задача согласовать существовавшие орфографические традиции. Так, среди прочих, наиболее остро стояла проблема использования букв «г» и «ґ», а также твердого и мягкого «л» в иноязычных словах, т. е в той области, где наиболее различались западно- и восточноукраинские орфографические традиции. К единому мнению участники конференции не пришли, и окончательно решить вопрос должен был ее президиум, в состав которого вошли Н. А. Скрыпник и его заместитель А. Т. Приходько, историк, писатель и переводчик А. Е. Крымский, лингвист А. Н. Синявский и писатель С. В. Пилипенко. После окончания конференции была создана государственная комиссия во главе со Скрыпником, которая, после долгих дискуссий, пришла к компромиссу и решила, что слова греческого происхождения следует передавать в украинском писании через «л» и «г», слова с латыни или других европейских языков — «л» мягким и «ґ». 4 сентября 1928 г. постановлением Совнаркома УССР нормы орфографии были утверждены, а 6 сентября Скрыпник подписал текст «Українського правопису» (его именовали «скрыпниковским»): он не только содержал правила орфографии и пунктуации, но и кодифицировал фонетическую и морфологическую структуры украинского письменного литературного языка
[668].
Впрочем, работа конференции отнюдь не помешала Скрыпнику продолжить обвинительные выступления против Шумского. В последние дни работы конференции, 3–8 июня, состоялся пленум ЦК КП(б)У. Выступивший с обличительной речью Н. А. Скрыпник заявил: «Даже в 1926 году… когда Шумский резко противопоставил свои заявления линии партии, нам удалось совместной работой, долгой товарищеской работой в комиссиях прийти к такой резолюции, к которой мог присоединиться т. Шумский. Однако это не удалось. Были попытки найти пути группового противопоставления внутри партии КП(б)У со стороны т. Шумского. Они не нашли никаких последствий внутри нашей партии. <…> Не найдя себе почвы на Украине в рядах нашей партии, т. Шумский попробовал найти себе почву за пределами нашей партии в рядах другой коммунистической организации, ища себе поддержку со стороны коммунистической партии Западной Украины»
[669]. Пленум принял заявление ЦК КП(б)У в исполком Коминтерна, в котором речь шла об опасности украинского националистического уклона в рядах КП(б)У, а также резолюцию «О линии национальной политики КПЗУ» и обращение к ЦК КПЗУ.
Через несколько дней, 11 июня, в Полтаве на расширенном собрании партактива Каганович вновь обратился к болезненному для КП(б)У вопросу. «Мы имеем внутри нашей партии уклон Шумского и группы, которая идет с ним. С ним очень долго боролись, долго пытались тянуть их на путь истины, на путь партии, нам этого не удалось. Мы обсудили на пленуме националистический уклон вообще и уклон Шумского, который выражается в ненависти не только к русским, но и к малороссам». Генсек убеждал собравшихся полтавчан, что «весь этот уклон, потворствующий шовинистическим настроениям, отразился и в Западной Украине». «Москва сняла Шумского за то, что он защищал интересы Украины, конечно, он принимался изобразить дело так, — негодовал Лазарь Моисеевич. — На самом деле это не верно, партия на Украине ведет твердую политику проведения украинизации… Мы даем отпор этому уклону шовинистическому украинскому, мы даем отпор и уклону российскому»
[670]. Вспомнил Каганович и статью Ларина в «Большевике», подчеркнув, что говорить о насильственной украинизации русских нельзя: «А мы должны каждому русскому рабочему сказать: мы тебя не насилуем, но если ты как честный сознательный пролетарий хочешь руководить массой, должен изучать культуру той страны, где ты живешь, где большинство населения разговаривает на том языке, который ему родной»
[671]. В то же время украинский партийный лидер заявил, что «среди рабочего класса имеется большое количество украинцев», которые русифицированы и оторваны от украинской культуры. Их надлежало «привлекать к украинской культуре»
[672].
Одновременно в июньском номере журнала «Більшовик України» была опубликована статья В. П. Затонского по украинскому национальному вопросу, в которой появились новые нотки. Пассивное, «иногда даже подозрительное, отношение пролетариата и части партийцев (а оно еще есть) к вопросам развития нацкультур нерусской части Союза» было названо «пережитком вековых предрассудков старого мира, отчасти влияния крикливой мелкобуржуазной стихии (прежде всего интеллигенции), а чаще всего это совсем не шовинизм, а безразличие к нацвопросу, непонимание его значения, которое базируется на слишком упрощенном подходе к жизненным противоречиям, отношение, основанное на внутреннем стремлении к пролетарскому единству, т. е. к настоящему интернационализму, хотя и неправильно понимаемому»
[673]. Затонский призывал бороться с предрассудками русской и русифицированной части пролетариата, с искажениями интернационализма, «которые переходят в русотяпство», и предлагал убедить пролетариат «принять активное участие в украинизации»
[674]. Впрочем, традиционно досталось и русскому шовинизму, и украинскому, а также опасности разрыва культурных связей украинской культуры с русской.
